«Культурная контрреволюция» Стрекаловского: Жанна Божья Роса

«Эхо Москвы» в Пскове (102.6 FM) представляет авторскую программу Юрия Стрекаловского «Культурная  контрреволюция». Псковская Лента Новостей публикует текстовую версию выпуска программы.

Говорить о культуре всегда было делом, культуре противном.
Теодор Адорно.

Здравствуйте, уважаемые слушатели «Эхо Москвы» в Пскове. В эфире «Культурная контрреволюция», ее автор и ведущий Юрий Николаевич Стрекаловский.

Вот на что обращу ваше внимание: передача моя, хоть и выходит на радио, но у нее есть еще текстовая версия на сайте «Псковская Лента Новостей». И это не только с моей «Контрреволюцией» происходит, есть еще много передач на этой радиостанции, которые можно читать или скачивать с сайта.

И там есть такая функция - комментарии. Разумеется, комментарии там ужасные, большей частью это визг и хрюкание: какие-то хамы и сумасшедшие под псевдонимами пишут чушь на ужасном языке.

Источник: meme-arsenal.ru

Однако порой там появляются и развернутые комментарии, написанные русским языком, не то, чтобы хорошим, но хотя бы более-менее грамотным.

И вот мое внимание привлек один из таких комментариев, хотя я на интернет-форумы прихожу, мягко говоря, редко.

Это не под моим текстом, это коллега Донецкий 5 февраля написал заметку с названием «Сводит с ума улица Роз».

Мы с Донецким редко сходимся во взглядах, скорее наоборот, но вот тут обратный случай, и Саша писал о вещах, которые меня тоже волнуют, и я о них недавно в своей передаче говорил: о гибели фестивальной жизни в нашем городе и о, мягко говоря, тяжелом положении в Псковском музее-заповеднике.

И вот автор заметки удостоился комментария какого-то человека, который пишет под псевдонимом Пан Профессор. Человек этот, несомненно, дурак – хотя и пишет грамотно. И вот этот Пан Дурак начинает свое высказывание со следующей сентенции: «Неприязнь штатных обозревателей ПЛН к музею просто поразительна. Совершенно необъяснима, но беспримесна и чиста как слеза младенца. И писать про какой-то ахтунг (это так ругается Саша Донецкий – Ю.С.), и не видеть блестящих выставок, подготовленных музеем, просто нечестно».

Ну и в том же духе. Я почему не стесняюсь его дураком называть – потому что под псевдонимом пишет человек, – я же не знаю, кто это. Может, он хороший парень и уважаемый член общества, может и вправду профессор. Но тут это ж не в счет, поскольку мы можем оценить только содержание текста, что есть – то есть. Тем более, что не в первый раз я этого комментатора читаю.

А поскольку тут упоминались штатные обозреватели ПЛН во множественном числе, то я как-то и в свой адрес почувствовал упрек: полагаю, камешек прилетел в мой огород тоже.

Поэтому отвечу. Понимаете, я бы и рад о музее ничего не говорить. Тем более, что что тут скажешь, казалось бы: он же закрыт. Но ситуация сейчас такая, что ее ведь действительно не объедешь ни на какой лошади. Поэтому приходиться говорить об этом, потому что мимо не пройти, потому что постоянно музейное начальство и его покровители в Комитете по культуре во что-то вляпываются, и это приходится комментировать.

Вот на прошлой неделе, например, новость: Псковская Лента Новостей от 6 февраля, пишет, что, наконец-то председатель комитета по культуре Жанна Малышева ответила на письменный запрос ПЛН по поводу музея развернутым письмом. Вообще и «Эхо Москвы» и ПЛН много раз обращали внимание на то, что с Жанной Малышевой очень трудно общаться, потому что она от журналистов убегает и вообще вся такая скромница и затворница. К ней приходится обращаться письменно, потому что она как чиновница в конце концов обязана ответить на вопросы. И, в частности, там спрашивали, когда же музей станет федеральным, потому что уж столько об этом было сказано, рассказано и обещано, потому что уже год назад говорили об этом как о решенном факте. Это же важно? Это же интересно?

Ну и получили ответ:

- Вя-вя-вя… в части ряда аспектов… в рамках реализации… соответствующие мероприятия… разработана дорожная карта.

«Дорожная карта» — это вообще уже какой-то анекдот, это, кажется, такое словечко как палочка-выручалочка у всех чиновников, особенно у тех, у кого ни черта не получается.

Карта это хорошо, а когда по срокам-то? – не, она не знает.

Так если не знаешь, зачем же нужно было нам год про это рассказывать? Про то, что вот-вот федеральный статус, про новые возможности, про то, что музейный бюджет вырастет в два раза?

А еще был вопрос по поводу того, что прокуратура и ФАС нашли в деятельности музея, так сказать, недостатки.

Но Жанна Николаевна отвечает, что все отлично у нас, зачем же вы так спрашиваете. И там прямо вот большой, обильный письменный поток, с фактами и цифрами.

Ох, я уже столько видел этих чиновничьих ответов, когда спрашивают о чём-то конкретном и актуальном, а тебе начинают рассказывать про то, что Волга впадает в Каспийское море, что площадь Ледовитого океана такая-то, что хан Батый в XIII веке… и так далее.

И вот она там рассказывает, сколько в музее единиц хранения, а сколько из них реставрировали, а когда, а где…

Но ведь вопрос, который нас интересует – он не об этом.

Нам интересно, когда музей станет федеральным, когда уж, наконец, откроются новые музейные объекты.

Я напомню, что например, новые башни на Запсковье уж много раз обещали открыть.

Как говорят десантники, «крайний раз» это обещали сделать в середине декабря, уже прямо приглашали, уже набирали группы и продавали билеты.

Потом что-то пошло не так, а потом Новый год и каникулы – понятно, что это время отдыха для тех, кто занимается работой в сфере туризма (я сейчас типа иронизирую). Ок, сейчас середина февраля, сейчас вот опять после длинных новогодних выходных по ночам стали светиться окна, видимо, наконец началась какая-то работа. Но факт остается фактом: середина февраля — не открыто.

И я же не тороплю, мы все не торопим: работайте, пожалуйста. Не надо торопиться, но вы скажите, когда вы планируете эти объекты открыть? Что там будет?

Это тайна или вы просто не можете вообще ничего спланировать и организовать? Вы чем вообще там занимаетесь?

Нет, просто интересно да и хотелось бы и своё время как-то планировать. Я вот собрался тут на каникулы в Норвегию. Так может, я отложу поездку, чтобы не проворонить это дело, билеты сдам. Вы только скажите, не мычите.

Ну и еще ряд вопросов.

Например, 10 февраля я присутствовал на встрече представителей Псковского музея и сообщества экскурсоводов города Пскова.

А во Пскове это такое довольно живое сообщество, здесь есть несколько десятков человек, которые зарабатывают этим, это хлеб их. И очень многие из них — хорошие профессионалы, это люди, которые весьма образованы, с огромным опытом работы в сфере приема туристов, еще такой – в хорошем смысле – старой советской выделки, которые готовились еще в том, знаменитом «профсоюзном» экскурсионном бюро, что было в Кремле у нас.

И я пришел послушать – потому что любопытно мне.

И в один голос люди, эти профессионалы, говорили о том, что то, что происходит в Кремле с начала декабря (а я напомню, с 1 декабря стали взимать плату за проведение экскурсий с групп) – это всё не на пользу, мягко говоря. Цитирую: «Вы (музей) делаете все, чтобы туристы перестали туда ходить и вообще приезжать во Псков. Всё, что сделано с декабря – начиная со страшно неудобной организации движения (потому что теперь там входить нужно в одни ворота, выходить из других, там тесно, там устраивается сутолока, и этот маршрут вы разработали только и исключительно для того, чтобы можно было контролировать вход и выход и брать с туристов деньги). Там огромные ступеньки, неудобная брусчатка, люди не только на инвалидных колясках и с детьми, но даже просто женщины на высоких каблуках там с огромным трудом могут пройти».

Кто об этом думал? Да никто.

И вот эти профессионалы туризма, которые там встречались с музейными… как бы сказать? тоже профессионалами – они вполне разумно говорили, что прежде, чем делать ограничения входа и организовывать поборы, стоило бы посоветовались с ними. Что они же не против, они понимают, что в Кремле нужно делать что-то «музейное», и что за это можно получать какие-то деньги в музейную казну. Но они бы именно с точки зрения туристов, их удобства – подсказали бы, как это сделать получше.

Я там присутствовал, разумеется, исключительно движимый праздным любопытством. Но и мне, как местному жителю, были интересны некоторые моменты.

Например, я спросил: почему теперь калитка, ведущая в Кром со стороны устья Псковы возле Кутней башни закрывается музейным сотрудником, который там появился в 18.00?

То есть с формальной стороны мне понятно: музейный объект закрывается в 18.00, у человека закончился рабочий день, он ушел, дверь закрыл.

Но не понятно другое: зачем? Ведь через эту калитку всегда был свободный вход, там никакие билеты не продаются, да ещё кругом по программам благоустройства и развития туризма понаделали аллей, променадов и дорожек. И вот идет себе вечерком местный житель или турист и думает: куда ты тропинка, меня привела? А, да тут же подъём на смотровую площадку и там есть вход в Кремль! Прекрасно, дай-ка я войду в Кремль отсюда. А там — решетка на замке.

В чем смысл?

Знаете, что мне ответили? – «Мы зафиксировали вопрос». Взяли, так сказать, на карандаш. Теперь они попробуют понять, в чем же смысл этих их действий, зачем они это делают, теперь будут осмыслять.

А вообще эти профессионалы-экскурсоводы говорили, что это уникальная и неправильная практика: брать деньги за право проведения экскурсий.

Логика у них такая: раз теперь Псковский кремль это музейный объект — продавайте билеты. Туристы их будут покупать, всё будет понятно и прозрачно. А вот заставлять экскурсоводов платить за «право на проведение экскурсии» – это неправильно. Цитирую одну из участниц, которая говорит: «Я за проведение экскурсии по кремлю зарабатываю 200 рублей, а заплатить за право провести эту экскурсию я должна 1000 с группы. И это хорошо, что туристы люди покладистые, просто согласны больше заплатить за экскурсию, чтобы как-то это компенсировать (то есть фактически просто удорожается стоимость экскурсии, и всё равно именно туристы будут платить за свой вход в Кремль). А ведь есть и вредные, которые говорят: «если тут написано, что экскурсоводу нужно заплатить за право проведения экскурсии – вы и платите».

Ну кто это все считал, кто думал об этом, когда вводил в декабре все эти сборы и поборы?

Вызывает интерес и, пожалуй, беспокойство полное молчание по поводу того, что будет на новых музейных объектах и площадях, как музей собирается развиваться. Это же любопытно; мы же не из вредности, не для того, чтобы вывести кого-то на чистую воду или раскритиковать. Нам любопытно, что там будет и интересно – кто это сделает.

Например, объявлено, что в одной из башен будет экспозиция, посвященная истории псковской реставрации.

Прекрасно! Там такие имена — Смирнов, Скобельцын, Лебедева, Сусленников, ну и, конечно же, Юрий Павлович Спегальский.

Или вот вопрос:

Мы знаем, что в музее есть отдел — мемориальная музей-квартира Спегальского.

Я поинтересовался (не скажу у кого, потому что сотрудникам музея теперь – официально! приказом! – запрещено общаться с прессой), как этот отдел в этой работе задействован. Я думал, что, наверное, полностью, только и работает над этой новой экспозицией, ведь это же их профильная тема, отличные наработки должны там быть за столько лет, замечательные сотрудники там работали и работают. В сущности, в структуре музея уже фактически есть отдел, посвящённый псковской реставрации – это музей-квартира Спегальского, филиал псковского музея. И что? Нет, оказывается, не задействованы эти сотрудники, этот отдел.

Почему? А кто же тогда делает эту новую экспозицию? Наверное, кто-то, кто еще лучше, чем музей-квартира Спегальского. Но пока непонятно, кто это, и непонятно, почему ж существующий отдел к этой работе не допущен.

Или ещё:

Скоро годовщина гибели в Чечне 6 роты Псковской дивизии ВДВ.

Надо сказать, что для меня эта тема довольно болезненная, потому что это мое поколение в основном там погибало, в этих чеченских войнах; мои друзья и знакомые в них участвовали, да и у меня все шансы были.

И я к военно-патриотическому воспитанию на этом материале отношусь настороженно и болезненно, потому что это настоящая высокая трагедия, а из нее теперь делают ура-патриотические сериалы про войнушку.

Так вот, оказывается, при храме Александра Невского существует совершенно потрясающий музей. Мемориал памяти и наших десантников, и всех погибших в этой войне, из всех дивизий ВДВ. Причём сбор материалов начался прямо в тот день, когда во Псков привезли тела погибших, когда пытались эту трагедию скрыть, и город наш не дал это сделать. Так вот, с тех пор при храме ведется потрясающе огромная работа: там гигантское количество документов, там документированные воспоминания, множество уникальных фотографий, обширнейшая переписка с родственниками.

И это не ура-патриотическая пропаганда, а сохранение подлинной трагической памяти о лучших людях нашей страны и моего поколения, которые пошли и погибли; которые, разумеется, совсем не хотели этого, но пошли и пожертвовали собой. По слову Евангельскому: души свои отдали за други своя.

Так вот при храме существует этот мемориал и архив, выходят книги, посажена Аллея памяти.

На встрече с создателями и хранителями этого мемориала, которая происходила на подворье Псково-Печерского монастыря нам показали огромное количество документов. Но это примерно одна двадцатая часть того, что у них есть.

И я на этой встрече сказал, что книги книгами, но это подлинные вещи, им место в музее, это же потрясающие экспонаты. А мне ответили, что нет денег, нет возможности. То есть то, что во Пскове есть государственный музей, который вообще-то должен бы был без разговоров это всё принять на хранение, создать отдел в своём составе, всемерно поддержать изучение и популяризацию этой высокой и трагической страницы истории Пскова – об этом даже разговора не заходит. А почему? А потому что. Даже не приходит в голову такая идея.

Далее. Ещё свежие музейные новости:

Та, как выразился кто-то на ПЛН, токсичная история, которая случилась пару недель назад, меня, честно говоря, совершенно не удивила. Я напомню: выяснилось, что охранная организация, которая много лет работала в музее, причём по ценам ниже рыночных, – ее новый/старый директор музея Александр Иванович Голышев технично отжал, отстранил от подряда. Как? – цена, которую предложил за услуги по охране музей, на этот раз оказалась настолько ниже рыночной, что организация отказалась работать.

А после этого подряд был отдан другой охранной фирме, по другой цене – более высокой, и фирма эта связана с одним псковским бизнесменом, с которым Александра Ивановича связывают общие дела ещё с 1990-х годов: в частности аренда на 49 лет, в которой оказалась Власьевская башня, когда-то музейный объект. Там расположился ресторан, в котором, напомню, случился пожар, башня дотла сгорела, но её на государственные деньги восстановили, потому что имущество-то государственное. И – как с гуся вода – там снова всё тот же ресторан, не музей.

В общем, история да, токсичная, но я совершенно не удивлен и вообще не считаю, что здесь что-то особенное. Ну будет теперь другая фирма, будет теперь так работать, лишь бы все охранялось там.

А то, что нынешний руководитель музея из 1990-х… Ну что ж поделать, это факт его биографии, и, как говорится, «старую собаку не заставишь научиться новым трюкам». Так что вот по этому поводу я отнюдь не удивлен, и ничего такого особенного: в возрасте Александра Ивановича действительно было бы странно что-то новое придумывать. Человек ведь делает только то, что он умеет делать.

Дальше.

Вот еще одно замечание в адрес музея: результаты проверки прокуратуры (!) показывают, что там имеется дефицит профессионально подготовленных кадров. Это уже даже прокурору видно.

Но тут опять возникает Председатель комитета по культуре, Малышева Жанна Николаевна, наша Божья роса. И говорит: нет, отнюдь, все в порядке, кадрового профессионального голода нет, там все большие молодцы и даже 4 человека заканчивают заочное обучение в пединституте.

Ну что тут скажешь? – «Кому и кобыла невеста».

Да, разумеется. Всё прекрасно, и, наверно, с точки зрения Жанны Николаевны в музее нет дефицита профессиональных кадров.

Однако.

Недавно Псков отмечал 80-летие замечательного художника Валентина Михайловича Васильева.

Теперь спустя почти 35 лет после его смерти мы стали понимать, что в нашем городе жил выдающийся русский художник второй половины ХХ века. Потому что, несомненно творчество величайшего русского художника, графика Валентина Васильева из Пскова — это на некоторое время забытое, но выдающееся явление и одна из страниц в истории русского искусства, которая останется надолго.

Состоялось несколько мемориальных мероприятий; в частности, вечер памяти художника в городской библиотеке на улице Конной, в котором принимали участие его близкие, вдова и друзья. Там был показан прекрасный любительский фильм, который когда-то давно, еще в 70-е годы был снят псковским искусствоведом и другом художника Игорем Лагуниным.

А на следующий день, 7 февраля открылась выставка, посвящённая юбилею Валентина Васильева в зале Союза художников на улице Ленина, 1. Выставка подготовлена местным отделением Союза художников и Псковским музеем.

Васильев, повторюсь – замечательный художник и очень значительная фигура в послевоенной истории Пскова. Напомню, это основатель и в течение длительного времени руководитель Детской художественной школы, для многих поколений псковичей это Учитель.

Можно говорить о Валентине Васильеве как о создателе школы и в другом смысле: не образовательного учреждения, а явления художественной жизни, явления в русском искусстве; можно назвать имена его учеников — Александра Шершнева, например, которому, кстати, в этом году исполнилось бы 65 лет или рано ушедшего из жизни графика Валерия Беспалова; есть ещё множество имён в этом перечне.

Фигура Валентина Васильева должна быть осмыслена в одном ряду с выдающимися псковичами второй половины ХХ века, такими как Юрий Спегальский, с которым они были знакомы и дружны, или уже упоминавшиеся другие великие реставраторы, скажем, Всеволод Петрович Смирнов, который, кстати, дал в свое время рекомендацию Васильеву для вступления в Союз художников, – а это было очень непросто, и, кажется, он был едва ли не самым молодым в то время членом Союза, ему было всего 26 лет. В этом же ряду, например, Леонид Алексеевич Творогов — создатель Древлехранилища Псковского музея, с которым Васильев также был дружен. Или, скажем, великий архимандрит Алипий (Воронов). Вот наши сограждане и соотечественники, с которыми Валентин Васильевич был дружен и с именами которых, несомненно, его имя должно находиться в одном ряду.

Работы его отличает великолепная техника и живописность – хотя это графические работы, все они проникнуты лирическим и живописным настроением. Я думаю, что не одно поколение выросло на этих работах, потому что даже совсем маленьким ребенком не только на выставках мы могли это видеть, – повсюду, практически в каждой газете, в наборах открыток о Псковщине, которые были частью обыденного существования.

Если бы меня, тогда ещё ребёнка, спросили, нравятся мне или нет эти работы – я бы не знаю, что ответил: это было то, что в порядке вещей. То, что окружает каждый день.

Но теперь я понимаю, что вот этой обыденностью мы все воспитывались и этот фон был очень хорош: это воспитывало вкус. И сейчас я уже смотрю на эти работы профессиональным взглядом, глазом искусствоведа и вижу, как выстроена композиция, какие необычные приемы использует Васильев; в том числе, кстати, заимствованные из иконописи (общение с иконописцем и искусствоведом архимандритом Алипием не прошло даром): например, разделка штрихом, которая очень напоминает разделку ассистом или обратная перспектива, которую он использует в своих пейзажах, где мы видим наши родные Михайловское, Изборск, Псков.

Кстати, рассматривать эти пейзажи порой немного грустно, потому что ты видишь тот Псков, который уходит, и уже во многом ушел. Ты смотришь на прекрасные виды Изборска, которых мы никогда больше не увидим, ты видишь этот живописный, утопающий в зелени древнерусский город, величественную руину его крепости, так естественно и сочетающуюся с ландшафтом. Но ведь этого Изборска ныне этого уж нет и никогда, видимо, он не вернётся, потому что на его месте теперь новодельная «крепость» из типовых деталей, которую мы получили в результате скандальной реконструкции. То же можно сказать и о Пскове, о его навсегда ушедших видах, о растаявшей красоте многих его уголков.

Так что придите в выставочный зал на Ленина, 1, полюбуйтесь на это, посмотрите, каким прекрасным увидел наш город наш соотечественник и согражданин, замечательный русский художник Валентин Васильев полвека назад.

Вообще когда смотришь одну за другой его работы, думаешь: Боже мой, сколько любви было в этом человеке, сколько возможностей и способов видеть и передавать красоту. Ведь художник – он может быть как пчела, которая видит вокруг мед и цветы или как муха, которая видит кругом лишь нечистоты и помойки – ну и, соответственно, всё это оказывается на холстах живописца или возникает под резцом гравера.

Кстати, на встрече в библиотеке я узнал от вдовы интересную подробность: каким образом Васильев пришел к графике, причем именно к технике гравюры по линолеуму. А по бедности! Так что когда в очередной раз вам будут рассказывать, как хорошо жилось в Советском союзе, можно будет вспомнить эту историю.

Вот живет во Пскове в 1960-е годы человек с дипломом художника. Как ему жить, чем? Ведь художнику нужны заказчики, нужны деньги, чтобы покупать холсты и краски – это дорого.

Тогда он и задумался о гравюре, ведь это техника, позволяющая тиражировать работы, это может быть востребовано в газете, например. Но самшитовые доски для ксилографии дороги, а ещё сложнее, если ты делаешь классическую гравюру: нужно вытравливать по меди или обрабатывать камень – если это литография. Это вредные вещества: пыль, кислоты, а ведь художник живет с женой и маленьким ребенком в комнате в коммуналке в 12-метровой, мастерской у него нет и не предвидится, так что какие там химикаты.

И вот тогда он и набрел на технику гравюры по линолеуму, который можно дёшево купить или даже получить бесплатно. А краску можно попросить в типографии – поделятся.

Вот так и появился этот уникальный стиль и замечательный художник, большой мастер.

Сходите на выставку на Ленина, 1 , в зал Союза художников, посмотрите пока она открыта.

Так вот.

Я почему про Васильева разговор завёл – на выставке побывал. А её организовывал музей, где, по мнению Жанны Николаевны, все с кадрами прекрасно. В экспозиции – графические работы, а также личные вещи, немного переписки, афиши, фотографии, ну в основном работы, конечно: что же, как не произведения лучше всего скажет о художнике.

Я поискал каталог – его нет. Тогда поинтересовался, кто готовил этикеткаж и текст при входе в зал – музей.

На этикетках – только названия, причём они просто тупо списаны с авторских. Нет ни времени создания, ни материала, ни техники – ничего.

На всякий случай поясню. В музейном деле есть определенные правила: когда экспонируется художественное произведение, то в музейной этикетке принято указывать определённые сведения: автор, материал, техника, размеры, время создания.

Ничего подобного на выставке, о которой я тут говорю, разумеется, нет. Только название работы – и то видно, что просто списано с авторской подписи.

Нет никакого внятного описания концепции выставки, нет каталога, нет пояснительных надписей. При входе на стене висит какой-то текст – компиляция из трёх газетных статей, автором одной их которых является известный «искусствовед» Лев Маркович Шлосберг (это я сейчас применил так называемую иронию, если что). То есть никакой новой исследовательской работы к выставке не проводилось, взяли что было из газеты – это при живой-то вдове, при множестве учеников и коллег, готовых пополнить и разнообразить знания музейщиков.

Потому что, разумеется, такое явление как Васильев нуждается в дальнейшем искусствоведческом осмыслении и, конечно, странно, что выставка его работ, подготовленная музеем, где (по мнению его руководства) всё отлично с профессиональными кадрами не сопровождалась изданием каталога с новыми текстами о художнике.

Близко ничего подобного нет.

Не очень понятно, по какому принципу в пространстве экспозиции расположены работы; впрочем, какая-то логика прослеживается: большей частью по тематическим сериям, которые художник создавал в разные годы. Но вообще, я уверен, что эти серии было бы неплохо более чётко выделить, назвав их. И уж принципиально важно указывать время создания каждой работы, а совсем бы хорошо – давать к ним более подробные пояснения.

О том, что выставка открывается, я тоже узнал случайно, афиш никаких нет, информирования практически никакого. Пригласительный на открытие я получил случайно, от хорошего человека при встрече.

Словом, такой вот уровень.

И, ей-Богу, я не придираюсь, не капризничаю. Такие вещи – это азы, базовые вещи, это само собой разумеется в нормальной музейной работе.

Оказаться на выставке, где все работы снабжены этикетками, в которых только название – это все равно как если бы тебя пригласили на обед, но не дали столовые приборы. Это сами собой разумеющиеся вещи. Если на обеде не оказалось ложек, вилок и ножей, то либо в этом есть какой-то замысел («у нас будет такой обед, будем есть руками»), либо что-то тут с хозяевами не то.

Музей уже столько время фактически закрыт, большинство экспозиций не работают. Может, это как раз то самое время, когда нужно тексты писать? Если там, в музее, такие потрясающие профессионалы работают, о которых Жанна Николаевна рассказала.

А если нет, то я могу подсказать, где их взять. Не в пединституте на заочном. Есть же в городе нормальные люди, профессионалы. Вот Игорь Иванович Лагунин например – он, слава Богу, жив и здоров, он в музее работал, он искусствовед – настоящий.

Позовите его в музей, может он согласится помочь.

А если сам не будет делать, то подскажет, как делать, других научит. Тем более эта выставка посвящена его другу, у него огромное количество материалов. Обращались к нему при создании выставки? Я уверен, что нет.

Вдова художника жива до сих пор. В глубокой старости человек, но в отличном состоянии, с ясной речью, в здравом уме. Выставку серьёзно нужно готовить, нужно консультироваться с родственниками, находить и вводить в музейный, научный оборот новые знания, а не переписывать с трёх газетных статей, которые были опубликованы когда-то.

Впрочем… если Жанна Николаевна считает с что профессионалами все в порядке, целых четыре человека учится на заочном отделении, ну что ж… Как говорится, «каков поп, таков и приход».

Вероятно, после этой передачи в музей меня теперь вообще не пустят, но высказывание Пана Дурака что-то меня раззадорило. Не стал молчать, потому что не из вредности мы с Донецким прицепились к музею, потому что вопросы есть, и их не обойти,.

Я хотел еще рассказать о новых спектаклях, которые создаются в псковском театре, о новой филармонической программе, которая скоро будет. Но, видимо, поговорим об этом в следующий раз.

Хорошие там спектакли и интересная программа.

Вообще, прекрасно мы живем. Вот только жаль, что нет с нами тех, кого нет: художников и музейщиков, которые ушли годы назад.

Сходите на выставку Валентина Васильева в зале Союза художников, не пожалеете.

Это была «Культурная контрреволюция» Юрия Стрекаловского.