Писатель Белкин с запашком нафталина

Дневник фестиваля от Донецкого

«Повести Белкина» Московский театр имени Пушкина, 6 февраля, суббота, 18:00

После яркого и масштабного блокбастера «Маленькие трагедии», открывшего XXIII Пушкинский театральный фестиваль и поразившего публику постмодернистским драйвом, спецэффектами, зонгами, танцами, костюмами и монструозной сценографией, декорация арт-хаусных «Повестей Белкина» от Московского театра имени Пушкина выглядела более чем скромно, если не убого. Станцию изображал ряд скамеек да в центре куб, символизирующий, по-видимому, верстовой столб. Куб этот, впрочем, сыграл еще и роль стола, и роль ложа, и вообще - своего рода центра мира, пупа Земли, вокруг которого вьются истории из знаменитого цикла рассказов Пушкина: «Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель». На «Барышню-крестьянку» только почему-то рассказчика не хватило, но, видимо, вещь просто не лезла в хронометраж, нарушала некую художественную и сюжетную соразмерность.

Автор пьесы и режиссер Юрий Еремин собрал на одной станции разных рассказчиков, и они, ссорясь из-за лошадей, но все-таки вынужденные ждать своей очереди, начинают праздную болтовню: рассказывают друг другу забавные и увлекательные повестушки. Все эти персонажи, скрывающиеся под аббревиатурами (И.Л.П., К.И.Т., Б.В., сам станционный смотритель Самсон Вырин), рады поразить друг друга необычайной историей. А тут и верный писатель-хроникер кстати нарисовался - некто писатель Белкин с блокнотом. Еще живой. И истории-то все - одна другой необычайней: про отложенную месть, про женитьбу на неизвестной в метель, и счастливую невероятную встречу, про то, как мертвецы явились к гробовщику в гости, про то, как блудная дочь бросила бедного отца и укатила в столицу с обманщиком офицером. Белкин слушает да ест, в смысле - записывает. Позже сборник, как мы знаем, выйдет в печать, уже после смерти Ивана Петровича Белкина. Издатель - Пушкин.  

Форма спектакля - проще некуда. Театр пятерых актеров, не считая эпизодических персонажей, причем у каждого свой отдельный выход-бенефис. Получается как бы череда моноспектаклей, скрепленных местом действия и фигурой писателя Белкина. Если сравнений с «Маленькими трагедиями» все равно не избежать, то впечатление такое, будто на сцене вырубили весь свет и заглушили звук; так заглушили, что расслышать классический пушкинский текст стало весьма затруднительно. Я будто оглох, но, слава Богу, не ослеп. Потому что играли-то актеры Театра Пушкина  пластично, эмоционально, убедительно. Сбылась мечта тех псковичей, что якобы мечтают о классическом русском театре, быть может, и побитом молью, с нафталином, но зато в привычной по телеспектаклям 70-х реалистической манере. Вот вам костюмная драма по русской классике.

Присутствовал на сцене и проекционный телеэкран, с которым периодически, глаза в глаза с самим собой общался каждый из рассказчиков. Не знаю, как этот прием воспринимался 18 лет назад, в день премьеры, но нынче подобная режиссерская находка смотрелась как своего рода винтажный ход. Досадно, но звук при этих «телепередачах» совершенно исчезал. Стоило актеру дать реплику в сторону, или обратиться к экрану, как сцена глохла. И это не вина актеров, действительно талантливых и мастеровитых, а беда псковской сцены. Что-то не додумали акустики при реконструкции зала.

Повторюсь, трудно сейчас предположить, как воспринимался спектакль 18 лет назад, но сегодня это, по существу, чисто просветительский проект, не важно - для школьников или для взрослых. Главный герой «Повестей Белкина» - великолепный, чистый, живой русский язык. Язык Пушкина в лучших его речевых характеристиках.  Язык, исполненный актерами-мастерами. Это и образцы чтения в лицах, и просто актерская игра, великолепный мастер-класс для молодых псковских актеров, которых, к счастью, в зале было достаточно. Иногда один такой просмотр стоит  нескольких месяцев учебы.

Но просветительство просветительством, а было, разумеется, и искусство. Это я все по-снобистски про нафталин, а для многих «Повести Белкина» от столичного Театра Пушкина и есть подлинный образец театрального искусства. Слева от меня сидела дебелая дама, так финальные сцены спектакля вызвали у женщины целые потоки горячих подлинных слез. Это ли не вожделенный катарсис?

Пример «Повестей Белкина» от Юрия Еремина демонстрирует со всей наивной наглядностью, что у всякого театра имеется свой зритель, которому исключительно такой простой, как мычание, театр и подавай. Театроведы все спорят о трендах, о концепциях сочинительства, о художественных сверхзадачах, а оказывается, и любой старый проверенный прием вполне себе «работает», как бог из машины, вышибая из зрителя потоки слез.

Мальчик неумело метет метлой опавшие пожухлые листья, а женщина в зрительном зале рыдает. Подчеркну: не плачет тихо, а рыдает навзрыд. И что это такое? Как это объяснить? Не иначе старый нафталин перележал и обрел качества «слезящего газа».

Душа зрительницы умоется, и снова готова к трудам и заботам нового дня. Не это ли миссия театра?

Саша Донецкий