Прибыл навсегда

19 июля, в половине девятого утра, умер Савва Васильевич Ямщиков. Это случилось в реанимации Псковской областной больницы, куда он был срочно госпитализирован днем 15 июля, за несколько часов до открытия в Пскове своей «домашней» выставки «Музей друзей».

В свой последний приезд в Псков он собирался долго, не смог быть на Пушкинском празднике поэзии 6 июня, сдал билеты на первое заседание созданного и его усилиями Общественного совета по культурному наследию при губернаторе (1 июля), передав по телефону пожелания для нового совета в коротких и большей частью непечатных выражениях, и в итоге заставил выписать себя из московской больницы, где пролежал больше месяца с запущенным рожистым воспалением многострадальной своей ноги, и то – с едва ли не ежедневными выходами «в свет», 10 июля. И поехал в Псков.

Ехал в одном купе с директором Пушкинского музея-заповедника Георгием Василевичем и бывшим актером Псковского драмтеатра, ныне известным питерским шоуменом Игорем Гаврюшкиным, спутником и водителем почти всех его путешествий в последнее время. Звонит на ночь глядя: «Лев Маркович, это Савва. Мы тут с Василевичем и Гаврюшкиным сидим в поезде. В Псков едем. Приходите завтра к 11 часам к Мирожскому монастырю, там будут крест на Южных воротах освящать, пока Гаврюшкин там побудет, а мы с Вами поговорим».

Звонок в 9 утра 11 июля: «Лев Маркович, это Савва. Приходите сейчас в кафе «В городе N», мы тут с Гаврюшкиным завтракаем, не хочу ехать в монастырь, там владыка будет, не хочу его видеть (отношения Саввы с Евсевием были чрезвычайно напряжены из-за постоянных нарушений Псковской епархией правил пользования памятниками и личной враждой владыки с иконописцем архимандритом Зиноном, духовным другом Саввы - ЛШ). Газету принесите, пожалуйста, по одному экземпляру за последние недели (Савва либо в Москве, куда ему привозили, либо в Пскове, когда бывал наездами, читал многомесячными кусками все выпуски «Псковской губернии» в течение последних пяти лет - ЛШ)».

Прихожу.

Савва, как заправский купец, заказывает «чаю моему другу… и т. д.» и подвигает початую бутылку белого вина. «За здоровье!»

Все это время он практически безостановочно звонит по телефонам псковским своим знакомым, уточняет место и время встречи. Суббота, утро, народ спит. Не все знают, что Савва в Пскове. Но, по саввиному обычаю, с 9 утра в любой день – всяк рабочее время. «Алексей, доброе утро, это Савва. Ты уже проснулся?.. Где ты? Я могу сам к тебе заехать… Сейчас Гаврюшкин…»

Весь разговор наш – про предстоящий вытребованный им в Псков визит министра культуры Александра Авдеева. Он свято верит, что теперь-то и начнется «спасение Пскова».

Говорим о его «домашней» выставке «Музей друзей», которая откроется в Псковском музее-заповеднике 15 июля, о выставке в память и к 95-летию любимейшего им игумена Псково-Печерского монастыря Архимандрита Алипия («Человек. Художник. Воин. Игумен»), открытие которой назначено на 27 июля и роскошные проспекты которой были ими только что доставлены в Псков.

«Когда увидимся?» - «Пятнадцатого».

Расстались. Савва с Игорем поехали в Тригорское, где в гостевом доме Савва жил уже много лет каждое лето.

13-го, как выяснилось чуть позже, Савва приехал в Псков досрочно – посмотреть свою выставку «Музей друзей» и дать распоряжения. Встретился с Юрием Киселевым (директором Псковского музея-заповедника) и Юлием Селиверстовым, сыном одного из его ближайших друзей прошлого века, Александра Ивановича Селиверстова, организатором Саввиной выставки в Пскове, искусствоведом, заведующим художественной галереей Псковского музея-заповедника.

В тот же день уехал. А Юлий дал ему в тот час некую записку.

Поздним вечером тринадцатого звонок. «Лев Маркович, это Савва. Я тут получил текст о Пскове… Это надо обязательно срочно напечатать в вашей газете, я напишу предисловие…» - «Чей текст, Савва Васильевич?» - «Не могу сказать, его выгонят с работы». – «Савва Васильевич, не выгонят, Вы не позволите. Чей?». – «Юлия (Селиверстова – ЛШ)». – «Савва Васильевич, помилуй Бог, там работать вообще некому, и выгнать уже не получится, всё напечатаем, только пришлите».

Ночью с адреса Валентина Яковлевича Курбатова приходит письмо с Юликовой статьей, но без Саввиного предисловия. Выяснилось потом, что предисловие Савва диктовал Курбатову по телефону, под рукописную запись на листочки, и файл с перепечатанным текстом Валентин Яковлевич присоединить поначалу забыл.

Весь день 14-го созванивались, и я подтвердил, что Юлий согласился доработать свой текст для печати (первый вариант представлял собой непубличную служебную записку лично Савве на уровне тезисов под заголовком «Псков сегодня и пути его спасения»). Публикацию назначили на 22 июля – под день города, накануне визита Авдеева. (Статья выйдет в свет 22 июля, как и договорились, под названием «Дорога к жизни» - ЛШ).

Утром 15-го, в среду, ожидался визит в Псковский музей-заповедник губернатора Андрея Турчака – для осмотра бедствующего учреждения культуры – этот вопрос обсуждался на заседании Общественного Совета по культурному наследию.

Савва не должен был участвовать в «культурном походе», но в день открытия выставки (намечалось на 16 часов) приехал с утра. Днём планировалась его короткая встреча с губернатором во внутреннем дворике Поганкиных палат – по всё тому же визиту Авдеева. Видно было, что Савве не по себе. Сидел в машине.

Губернатор опаздывал. Мы сидим у Юрия в кабинете. Ждем.

Около полудня заходит Игорь Гаврюшкин. Говорит: «Надо бы Савву врачам показать. Что-то не то». Нехорошо Савве стало еще утром, в Пушкинских Горах.

Позвонили Т. К. Ширшовой (председателю комитета здравоохранения области), та – А. П. Волкову (главному врачу областной больницы). Игорь с Саввой уехали.

Примерно через полтора часа вижу Гаврюшкина во дворе Поганкиных палат. «Я Савву в больницу положил». – «Да??? Что у него?» - «Непонятно еще. Наверно, сердце».

Как выяснилось через несколько часов, Савве была сделана срочная операция.

У него открылось внутреннее язвенное кровотечение. Предположение псковских врачей – при лечении рожистого воспаления на ноге в Москве ему давали сильно действующие препараты, не по возрасту и общему состоянию организма. И – наступила реакция. Но – только версия, больше ничего сказать не могу.

Врачи тогда сказали и Савве, и Игорю: «Успели… Вот если бы через несколько часов…»

Знать бы.

Операцию делали под общим наркозом.

Мобильный телефон Саввы Игорь переключил на свой, чтобы ему не мешали. На открытии выставки и почувствовалась впервые какая-то острая сиротливость: «Музей друзей» открылся, стены и залы полны, но хозяина нет...

Утром в четверг звонит Игорь: «У Саввы всё нормально. Операция прошла хорошо, я был у него. Веселый, розовый, частушки поет. До среды будет в реанимации, потом в обычную палат переведем. Там подключим его к связи, будем общаться». В тот же четверг, 16 июля, в 22.20, звонок. Вижу по номеру: Савва. Что такое? Кто звонит?

«Лев Маркович, я Вас приветствую! Это Савва! Докладываю: всё в порядке, операция прошла нормально, я в реанимации, всё хорошо. Вот ведь как получается: раньше бегал в эту больницу с врачами водку пить, а теперь вот в реанимации лежу». – «Это был тогда, наверно, аванс, Савва Васильевич!» - «Да, такая форма предоплаты!» - «Всё в силе остается, Лев Маркович, продолжаем работать!» - «Продолжаем, Савва Васильевич! Сил Вам. Буду ждать Вашего звонка».

Всё.

Потом я узнал, что, отойдя от наркоза, он звонил своим друзьям беспрестанно – это была его связь с миром, его надежда на выход из больницы, его проверка протянутых рук. Все здесь? Все рядом? Он напоминал нам о себе. Входящие звонки переадресовывались на Гаврюшкина, а исходящая связь была в его руках. И он пользовался ею всласть, не выпуская телефон из рук.

Думали мы о нём в те дни едва ли не постоянно. Мысли – не скажу предчувствия – были неотступны.

В субботу утром написал Игорю Гаврюшкину смс-сообщение: «Игорь, как Савва?»Он перезвонил из Питера: «Всё нормально, в четверг я с ним общался, в среду переводим в обычную палату…»

Но про четверг я и так знал…

А утром в воскресенье не выдержал кардиостимулятор, поставленный ему пару лет назад. Он, помню, гордо так тыкал себя пальцем в огромную грудь: «У меня теперь здесь батарейка!» И радостно улыбался. Очень верил в эту машинку.

Врачи говорили, что после таких операций, как ему сделали 16 июля, критический день – третий. 19 июля 2009 года в полдевятого утра сердце его остановилось.

Лев Шлосберг. http://lev-shlosberg.livejournal.com