Разговорились мы с коллегой по университету и хорошим приятелем о текущей социально-политической обстановке. Такие разговоры, надо сказать, у нас хорошо получаются – когда я впадаю в уныние, ответы, хотя бы частичные, есть у него, а когда он хандрит, приходит моя очередь аргументированно говорить «Да брось ты, хрен с ними со всеми!». Ничего, конечно, в мире от таких бесед не меняется, да и может ли, но зато жить становится немного веселее.
Как всегда набор сетований был довольно стандартный и сводился к двум, наверное, риторическим вопросам: «Неужели всем всё пофиг?» и «Когда же это закончится?». Вопросы эти и меня мучают уже давным-давно, а диапазон ответов от «Да козлы они все» простых трудяг до многозначительного пожимания плечами, мол, ну а что тут поделаешь, тех, кто называет себя властью, ничего к попыткам понять ситуацию не добавляют. Единственное, с чем пока согласен, так это со словами Виктора Робертовича: «И мне не нравилось то, что здесь было, и мне не нравится то, что здесь есть». Но понять все-таки хочется.
Хочется понять, зачем ломать все через колено. Вот есть у нас образование. Да, оно нуждается в изменениях, но глупо ведь ломать, разваливать систему, которая пусть не так хорошо как хочется, но работает, систему, которой нужен ремонт, а не демонтаж. И не удивительно, что в результате все время получается как в той песенке: «Четыре неразлучных таракана и сверчок» – кругом руины, ни живой души, а насекомые все те же.
Или здравоохранение: да, в прежние времена ни я, ни мои родители, из-за гнета тоталитаризма не могли свободно выразить себя в покупке понравившихся нам антибиотиков или других препаратов – большая часть лекарств продавалась только по рецепту. Но, наверное, не только режим был тому причиной, был в этом какой-то еще смысл. Если и раньше смеялись над бюрократизацией медицины (помните Женю Криворучко в женской консультации?), то сейчас вообще все до абсурда дошло. Необходимость прививок поясняют не с научной точкой зрения, а чем-то вроде «Из-за вашей недисциплинированности нам выговоры объявляют и без премии оставляют». Нужно было затевать всю эту канитель, чтобы такой результат получить?
Или вот пресловутые зарплаты. Я, конечно, нищеброд и в силу этого многое моему уму недоступно, но на что в месяц можно потратить 40 миллионов? И почему за импортозамещение (а есть оно?) платят счастливчики, получающие 10–20 тысяч? Если сложить вместе всех этих успешных людей, добавить к ним депутатов, членов правительства, высшее звено региональных администраций и т. д. и т. п., так на эти средства еще одну Россию построить можно. Но где она? Где? Где вещи, на которых не стыдно прочитать «Сделано в России»? Где коровы, гуляющие по необъятным просторам нашей Родины? Где хотя бы нормального качества хлеб с маслом?
И где люди, которые не боятся что-то сделать не служебного положения ради, не для самореализации и не для собственного удовольствия, а просто на радость другим и добрую память, как в старом стихотворении «Дай-ка у дороги вишню посажу»? Где те, кто, глядя вокруг, думают не «Это все мое» или «Все равно это не мое», а что-то вроде «Это все мое, родное. Это – Родина моя, всех люблю на свете я»?
Россия сейчас – это то, что остается за минусом людей, живущих в свое собственное удовольствие, за минусом успешных предпринимателей и перспективных чиновников, а также всех тех, кто с благоговением или ненавистью смотрит на них. Россия – это то, что остается за минусом всех, кто высшим своим достижением почитает, что он работает на себя или мечтает о том, как бы он зажил, если б на себя работал.
Так что не всем и не всё пофиг. И от этого как-то совсем грустно. Грустно, потому что живую воду, пробуждающую и побуждающую к жизни, заменили деньги – все то, что позволяет почувствовать собственную значимость и ощутить власть.
Впрочем, все это исчезнет, и скорее чем кажется. Останется только то, что может остаться. Совсем недавно был свидетелем, как у инвалида-колясочника в очень оживленном месте сломалась его коляска. Поломка была серьезная, а что делать – неясно, поэтому он сидел около своего транспорта с весьма безнадежным видом. Мимо ехали, аккуратно объезжая препятствие, самые разные машины: и богатые, и совсем простые. Утро – все торопились по делам. Совсем неожиданно рядом остановилась вазовская четверка с надписью «заборы и ворота», включилась аварийка, из нее вышел молодой парень и приступил к делу: починке коляски.
И тут стало ясно: Апокалипсис пока не наступит – есть еще добрые самаритяне, а потому вся эта успешная миллионная пыль не в счет.
Константин Шморага