Волшебный пендаль от Александра Донецкого

Псковским мастером верлибра, покойным ныне поэтом Алексеем Масловым были написаны хорошие строчки:

Днём я собираю бутылки,

Вечером их сдаю,

А по ночам пишу роман о жизни французской аристократии...

Что тут скажешь? Действительно, творческий человек, который не гнушается собирать бутылки, ради того, чтобы опубликовать свои мысли, достоин уважения. Творческий человек, который издаётся за счёт областного бюджета, помимо уважения достоин и самого пристального внимания со стороны сограждан – а что же это он там такое замечательное пишет? Ведь получается, что речь идёт априори о столь же социально значимой работе, как, труд медиков, учителей или, например, гаишников. А именно – о сохранении нашего с вами духовного наследия.

Год назад возобновился выход альманаха псковских писателей с безыскусным, но достаточно самобытным названием «Скобари». Издаёт книгу Псковская областная типография, а финансирует областная же администрация.

Как ни противится этой мысли наше советское воспитание, но люди, которые наполняют бюджет, и те, которые его делят – это разные люди. А значит, что и читательская аудитория сборника не чиновники с ул. Некрасова, но все жители Псковщины, которые, фактически, со своих налогов, скинулись по копеечке и дали возможность местной музе заговорить тысячей уст своего тиража. Поэтому ничего страшного, если на просторах от Усвят до Плюссы найдутся и критически настроенные читатели. Имеют право.

Вот с восприятием критики-то как раз и вышла заминка. Местное писательское сообщество давно уже превратилось в компактный организм, вероятность попадания куда инородного тела очень невелика. Питается этот организм дотациями и впечатлениями от псковской жизни, ну, а выделяет сборники прозы и стихотворений. Соответственно, и отношение к писателям сложилось по провинциальному благодушное, примерно такое, какое выстраивается между редакцией районной газеты и местным старичком-краеведом с активной жизненной позицией. Подсмеиваются, конечно, но в глаза и на страницах хвалят. Молодец человек, хоть что-то делает, не сидит, сложа руки… Старичок привыкает к дифирамбам в свой адрес и постепенно любые негативные отзывы о своей деятельности воспринимает не то, чтобы в штыки, но с искренним недоумением.

Вот примерно с таким недоумением местные авторы восприняли статью Александра Донецкого с его оценкой «Скобарей». Что это ещё за геометрия лома в хрустальном пространстве наших замыслов? Скорее всего, недоумение было поначалу, но когда Александр продолжил развивать свою мысль в двух следующих статьях, да ещё и заголовочек придумал «Скобари жгут», терпение творческой интеллигенции иссякло. Злодея, который почему-то не восхищается местной поэзией, решено было вызвать к барьеру. А точнее – пригласить на заседание литературного клуба «Лира», что собирается в библиотеке на Конной. Главным оппонентом выступил писатель Иван Иванов, составитель сборника.

Александр держался уверенно, вышел этаким Бегемотом в гнезде псковского Массолита и с первых же шагов отбил детские попытки писателей помахать членскими книжечками, заявив, что за поэта говорит его текст, а не документы. Можно быть трижды членом всевозможных союзов, но оставаться бездарем и графоманом. А когда с этой здравой мыслью присутствующие вынуждены были согласиться, ещё и вернул парфянскую стрелу, сославшись на имя, пользующееся безусловным авторитетом в здешних кругах. Напомнил, что и литературный критик Валентин Курбатов о псковской словесности отзывался скептически, говаривая, что за некоторых членов Псковского союза писателей ему откровенно стыдно.

«А как же Игорь Григорьев, у которого мы все учились?» – парировали писатели. «А учиться надо не у Игоря Григорьева, а у Есенина, Маяковского, Бродского, Пастернака…».

Здесь дискуссия приняла и вовсе драматический поворот. Как оказалось, из присутствующих многие Бродского с Паустовским оценивают более чем критически, и уж явно не считают их образцами для подражания. Словом, дали понять зарвавшемуся журналюге, что всемирное признание – это одно, а вот псковская литературная школа – совсем другое. Во время выступлений иных ораторов, невольно закрадывалась мысль, что и корифеям «серебряного века» едва ли поздоровилось бы, живи они в районе Завеличья. А уж о чести стать соавторами «Скобаря» и мечтать бы не пришлось.

Поскольку Донецкий отказывался признать, что стихи у Игоря Григорьева лучше чем у Бродского, писатели, наконец, решили отказаться от полемических  приёмов, в которых их визави собаку съел, и попытались перевести игру на своё поле. В ход пошли стихи, которые, видимо, были призваны растопить очерствевшее сердце циничного журналиста.

Иван Васильевич прочёл стихотворение великолукской поэтессы, из которого достаточно привести две характерные строки:

«… Всё кирасиры с гусарами,

Святость на каждом шагу…»

«Ну скажите, Александр, ну неужели и это плохие стихи?!» – взывали к критику авторы. «Плохие», – отвечал авторам критик, на которого весь этот хруст французской булки, похоже, никакого впечатления не произвёл. А затем и вовсе распалился, решив-таки, высказать своё кредо.

Заметил, что в средневековье рифмованными строчками писались научные трактаты, что в России стихосложение толком появилось только в XVIII веке, после петровских реформ. (Странно, кстати, что никто не осадил Александра, и не напомнил о поэтическом прорыве Владимира Святославича, срифмовавшем «быти» и «пити» ещё в XI веке). Ну, а главное, по мнению Донецкого, в том, что у поэта материал для работы – это сам язык. А работа состоит в поиске нового, формирования иной, не существовавшей до этого реальности. Нужно развиваться и идти вперёд, а не застревать где-то на задах вековой давности. Поэзия «либо торкает, либо не торкает. Читаешь Маяковского и понимаешь, что ты так не можешь».

В конце критик и вовсе призвал оппонентов сесть за учебники «по поэзии» и научные трактаты, прежде чем пытаться что-то написать и бравировать своим невежеством. Правда, примеров известных литераторов, которые стали таковыми, изучая теорию, почему-то не привёл. Что ж, любое мнение имеет право на существование. Один считает, что поэтом человека делает удостоверение, другой – что прочитанный учебник и научная степень.

«Но у нас ведь тоже есть читатели!» – отчаялись авторы. «Были бы у вас читатели, – отвечали им из группы поддержки Донецкого, – они бы собрались и за такую статью набили Донецкому морду». А раз вступиться за обиженных творцов некому – значит и творчество не востребовано. Обидно.

Мало-помалу, авторы уходили в глухую оборону. Да, дескать, стихи у нас простые, без изысков, но не всем же тешить элиту утончёнными изысками, мы тоже стараемся, душу вкладываем. Поэтесса Ларина Федотова дедушку Сталина вспомнила: «Других писателей у меня для вас нет».

Зашедший на огонёк Юрий Моисеенко и вовсе пожимал плечами. Нашли, дескать, на что обижаться!  Посмотрите, как нашего брата-журналиста на форумах костерят и в хвост, и в гриву, так что теперь – писать прекращать или разборки устраивать?

Словом, столь оживлённая дискуссия как-то вошла в благодушное русло. Пришли к тому, что Донецкий молодец, способствует популярности сборника. После его хулительных отзывов даже продажи вверх пошли. Но, зачем было так обзываться? Написал бы то же самое, но иными словами, вежливо, культурно – никто бы худого слова не сказал… Затем и вовсе в ознаменование условного перемирия принялись привычно читать стихи и аплодировать друг другу. Так что «волшебный пендаль» если и всколыхнул устоявшуюся стабильность псковского литературного сообщества, то не надолго.

Добавлю свои пять копеек с точки зрения эстетствующего потребителя, который не обязан собирать чай на плантации, чтобы судить о его вкусе. Нет на свете более пошлого зрелища, чем прикормленный поэт. Это существо, вроде кастрированного кота, что мурлычит себе в уголке, и кому-то кажется важным элементом семейного уюта.

Творческий человек должен быть несчастен. Гоним. Нищ. Оплёван толпой. Не понят донецкими. Он должен страдать. Лишь тогда его слова звучат не фальшиво, и читать его становится интересно. Талант это не столько дар, сколько проклятье или, если угодно, некое духовное уродство. Поэт – это человек, у которого пирамида Маслоу встала вверх тормашками, и вдруг, помимо его собственной воли, оказалось, что главная потребность это не еда, секс и евроремонт, а творчество…

И ещё. Когда злые люди перерезали Паганини все струны на скрипке, тот сказал, что сорвёт кожу и будет играть на своих сухожилиях. А в Пскове так умеют?

Илья Петров, фото Глеба Костина