Всадник по имени Смерть

Дневник фестиваля от Донецкого

«Всадник CUPRUM», Санкт-Петербургский театр «Кукольный формат, 6 февраля, суббота, 16:00

Вот чего я лично не выношу, так это ложных рекламных анонсов. Чувствуешь себя одураченным. Ну, ладно «Сникерс» - обольстился, попробовал, вынес вон последнюю пломбу. В последние годы, впрочем, принцип «Сникерса» отлично освоили отечественные продюсеры. Особенно в кино. И штука не в том, что рекламный трейлер собирает самые эффектные кадры. Досада в том, что анонс абсолютно не соответствует увиденному действию и картинке. Грубо говоря, идешь, положим, на Хичкока, а попадаешь на Чаплина. Чаплин — гений, но я хотел Хичкока. И дело вовсе не в пресловутом художественном «качестве». Художество может быть и отменным. Штука в том, что злую шутку играет синдром обманутых ожиданий. Кто-то, может, и обманываться рад, но далеко не все.

«Всадник CUPRUM» от Санкт-Петербургского театра «Кукольный формат» - именно такой случай. Я сам писал анонс фестивального показа. Естественно, на основе имеющихся аннотаций. В аннотациях вроде все точно, а вот образ спектакля возникал тревожный, грозовой, наполненный цитатами творцов так называемого «петербургского мифа». Плюс обещанное катастрофическое наводнение. Спектакль-катастрофа. «Петербургу бысть пусту». К тому же объявленный в качестве автора идеи знаменитый кинорежиссер Тимур Бекмамбетов навевал мрачные инфернальные ассоциации. А на самом деле сыграл дурную шутку.

Все это, впрочем, претензии условного неофита, шутка. Каковы бы ни были твои ожидания, спектакль идет не один год и совершенно справедливо обласкан всяческими театральными премиями. Что сразу поражает, так это мягкая самоирония, с которой ведется рассказ. Это, понятно, такой известный романтический прием, когда о серьезных и даже сакральных вещах нужно рассказывать, прибегая к пародии, к фарсу. А иначе ничего не получится. Смыслы уйдут в пафос, как в песок. А смыслы необходимо сохранить и транслировать.

«Всадник CUPRUM» - спектакль о рождении Петербурга, о его генеалогии, о его эсхатологии, то есть о начале и конце дней. Есть так называемый Петербургский миф. Имеется Петербургский текст, зафиксировавший миф на бумаге. Это, прежде всего, Пушкин, Гоголь, Достоевский, Андрей Белый, конечно, и много кто еще из перечисленных в анонсе. Даниил Хармс, например. Так вот, авторы спектакля Елизавета Богословская и Анна Викторова соорудили на этом каноническом и постоянно расширяющемся мифе свой маленький и уютный сюжетик. Все с той же мягкой иронией. Сюжетик насадили на фабулу «Медного всадника» Пушкина, как на шампур. Ужо тебе!

Почему «CUPRUM»? Потому что медь. Нужно же как-то отделить первоисточник от интерпретации. Известный прием. Делаете вы, к примеру, транспозицию «Мертвых душ» Гоголя. Название должно быть вроде: «Души-Dead». Или пишете ремейк «Петербурга» Белого. Ничего лучше, чем «СПб.RU» не придумаешь. А уж внутри текста можно тешиться, чем и как хочешь. Главного все равно никто не отнимет — мастерства кукольника, вкуса художественного, выдумки, той же романтической иронии, которая залог разговора всерьез. С городом и миром.

Чисто внешне спектакль «Всадник CUPRUM» - это как бы телевизор, внутри которого сидят куклы и невидимые невооруженным глазом актеры. Вот пустое чухонское болото, что-то вроде острова (а Петербург и построен на островах), и на этом самом острове живет симпатичная чухонка и поет свои красивые чухонские песни. Есть еще ведунья, которая угадывает чухонке суженого. И суженый вдруг является. Это - царь Петр. Возникает Любовь. И преград нет. Будет теперь на месте острова город. Пусть и на костях...

Нет, все вру. Сначала был Пушкин на скамейке. Рядом с монументом Фальконе. И Пушкин мучительно сочинял свою поэму «Медный всадник». Да так, что даже не заметил притязаний и обид своей невесты Наташи. А рядом еще примостился герой поэмы — Евгений. Да еще возник мальчик с сачком. Это был Володя Набоков. Он помогал Пушкину придумывать рифмы. Чувствуете замес? Да, ну а уже потом возник снова царь Питер со своею возлюбленной чухоночкой и ее печальной песней. И так далее по кругу, кругу Петербургского мифа, иронично обыгранного и виртуозно сыгранного. «Чудесный спектакль, волшебный», - сказала, не стесняясь, сидящая рядом со мной женщина. «Очень милый», - добавила другая.

Но сам замысел, умноженный на вымысел, - ничто, если нет адекватного воплощения, а воплощение действительно достойно всяческих комплиментов. Куклы прямо суперзвезды. Художники - браво! Хоть сразу на «аллею славы» на Вайн-стрит. И потом весь этот потоп, пушкинское наводнение и неминуемая смерть, и накренившиеся здания, и хрестоматийное «Ужо тебе!» и вдруг возникшее, как мурло диктора в телевизоре, лицо актрисы в проеме рядом с привычными уже куколками. Такой контраст! Один из самых мощных приемов. Я, признаюсь, чуть не вскрикнул от страха и удивления.

А ведь все это надо было придумать, сочинить. Тут, разумеется, начинаются банальности. Про ремесло. Про искусство. Про творчество. Но на то он и театр, чтобы удивлять. Больших и маленьких. Пусть и в кукольном формате.

Саша Донецкий