За стежком стежок

Едрить твою коромыслом, что ж это делается кругом? Что ж это происходит, японский городовой? Какой запас ненормативной лексики нужен среднестатистическому россиянину, чтобы выразить свое мнение о происходящем?

Лично у меня с этим, признаюсь, беда. Я такой лексикой не пользуюсь, не применяю совсем, посему часто чувствую, что экспрессию до собеседников донести не могу. Они привыкли к моему скудному словарному запасу или просто смирились с тем, что от души я, так сказать, выразиться не могу.

Наверное, именно поэтому первоначально у меня было серьезное непонимание истории с «Банщиком», серьезное неприятие всей этой нашумевшей, но несостоявшейся постановки. Но, как это часто бывает, банальная история меняет взгляд на 180 градусов. Для нового понимания не понадобилось по-ньютоновски сидеть под яблоней, достаточно было зайти в столовую, где сидела веселая борзая троица лет 14-15 и громко, смачно, с удовольствием материлась так, что уши не в трубочку скручивались, а сразу плавились. И взрослые дяди и тети, сидевшие за столами, стоявшие на раздаче и за кассой не реагировали – может, получали удовольствие, может, боялись, может, пропитывались русским духом, может, думали, что это не их дело, бог его знает.

Нашего длительного визуального контакта хватило, чтобы фильтр включился, но и потом я слышал, как – уже тише и скромнее – но абсценные слова вырывались наружу, ибо по-другому беседа просто не складывалась.

Бог с ними – вопрос традиционно возникает к тем, кто промолчал. К тем, кто пытается закрыть глаза на то, в каком в реальности мире он живет. К тем, кто гордо мнит себя интеллигентами, но обмочится в штаны, если надо будет сделать замечание зарвавшейся компании мелких гопников. К тем, кто считает, что мат, как и вся чернуха о нашем святом государстве, пришли со сцены театра на улицу, а не наоборот.

И сегодня их возмутил «Банщик». То есть их возмутила правда. Да, очень неприятная правда, грубая, пошлая и неприглядная. Но ведь это именно та правда, с которой в обычной обстановке вы так сладко миритесь каждый день. Это она. Только куда хуже постановки.

Да, на месте актеров я бы тоже отказался ее играть, я бы просто не смог произнести текст, но вот отказывать в выходе такой правде в свет – это лишь попытка в очередной раз сказать – у нас, мол, такого нет. Мы все хорошие и пушистые. И вообще, похабщина – это не искусство.

Вопрос тогда, зачем полстраны слушает Стаса Михайлова, если это не искусство, но это, пожалуй, тема другого разговора.

Да, когда о тебе рассказывают правдивое, плохое, да еще и во всех подобающих красках, слышать это ну очень неприятно. Николай Носов все точно написал в «Незнайке», где всем героям так нравились карикатуры на других, а свои вызывали шок. И они просили их снять.

«Банщика» тоже попросили снять. Попросили аж министра культуры. Того самого, автора мема про «Рашку-овняшку» и многих других, упомянутых в его книгах.

Многие говорят, что искусство должно воспитывать хорошее. Но разве вызвать отвращение от плохого – это не воспитание хорошего? Вот и псковский губернатор выказал воспитание – возмутился мату в спектакле. Вроде, приличный человек, стало быть. Режиссер Дмитрий Месхиев тоже, по-своему, выказал свое воспитание. Каждый из тех, кто фигурировал в этой истории, выказал свое воспитание.

Разве жизнь, которая нас устраивает, в котором мы все молчим, чище «Банщика»? Разве не мог «Банщик» смыть эту грязь хоть чуть-чуть? Стряхнуть, надавав нам по щекам этой местной мерзостью? Как хирург – сделать больно, чтобы спасти? Разве не стали мы толстокожими настолько, что хорошее уже не цепляет, и единственное, что может вызвать эмоцию, - это отвращение?!

Как это просто, как удобно – сказать, что это, мол, искусство виновато, что мы все такие. Не семьи, не государство, не наши жадность и трусость. Не мы, мол, должны искусство формировать, а искусство – нас. Да. И зеркало должно лепить из нас Арнольда Шварценеггера или Николь Кидман. Так и есть.

Сколько раз я слышал забавные кухонные реплики: показывают, мол, фильмы про войну нереальные, где солдаты кричат «За Родину, за Сталина!», а там, де, только один мат стоял, а тут показывают рафинированную картинку, туфту, а не правду.

Когда правду стали показывать, ее стали запикивать. Слышать такую правду – грубую, базарную, нецензурную – не хочется. Мне самому не хочется. Но живем-то мы именно в ней. И столовая или городской автобус здесь дадут большую фору и подмосткам театра, и Варваре Фаэр, и некоторым ее оппонентам.

В нашем понимании искусство должно быть хорошим и чистым. Искусство должно придерживаться общепринятых рамок морали. Внутренний цензор не должен позволять переходить рамки приличия, так не принято. Да. Но бить человека током тоже не принято. Но иной раз без дефибриллятора он не выживет.

Андрей Звягинцев в Пскове сказал: искусство должно быть разным. Ему и его «Левиафану» досталось куда больше, чем провинциальному «Банщику». Ну, запикали два слова на «б». Но Звягинцев пошел дальше: снял, де, чернуху про страну, про безысходность, про пьющих россиян, про предателей и трусов. Про тех, кто молчит и остается покорным. Почти как в столовой, только с другими последствиями.

Странно вообще это обсуждать, но учить жизни Звягинцева начали даже в Пскове. «Зачем это кино?» «Есть в стране плохое, но есть ведь и хорошее»… Как будто режиссер снимал не «Левиафана», а писал учебник истории России с X века по наше время.

Как можно обвинять режиссера, художника, писателя, журналиста за то, что он в открытую демонстрирует изъяны государства и общества? Будете ли вы обвинять доктора за то, что он нашел у вас геморрой? Кто виноват? Доктор! Ну, конечно, этот интеллигентишка, этот агент Гиппократа. Будете ли вы его, геморрой лечить или грозно скажете врачу в глаза, что зато у вас уши красивые и нос ничего? Обвините в государственной измене фельдшера, который констатирует, что у вас педикулез?

Вряд ли.

А знаменитый своей странностью художник-акционист Пётр Павленский? Человек, которого 4/5 населения страны считает сумасшедшим, а 1/5 восхищается его смелостью и точностью? Сначала Павленский зашил себе рот, демонстрируя положение безмолвных граждан в России. Потом голый обмотался колючей проволокой, которая символизировала правовую систему в стране: при каждом лишнем движении проволока впивалась в тело – чем вам не фильм «Левиафан»? А потом Павленский на Красной площади прибил свои, как говорили в том же «Левиафане», «Фаберже» к брусчатке. Выглядело это отвратительно. Но при этом - кого он показал, очень даже понятно. За 1,5 минуты на Красной площади Павленский сделал то, что я и мои коллеги, растекаясь мыслью по древу, пытаемся выразить за месяцы работы.

Художник ли Павленский? Гениален ли он? Наверное, нет, ибо нет в его «работах» того, что не мог бы сделать другой. Пророк ли он, юродивый ли? Наверное, да. Потому что делает то, что мог бы сделать любой другой. Но не делает.

Поймет ли такого юродивого общество, которое любит видеть в отражении только Шварценеггера и Кидман, слушать песни о счастье и о том, как хорошо в стране советской жить, читать о росте надоев и о выполнении губернатором стахановской нормы по обещаниям, смотреть фильмы о том, как «золушка» страдает, а потом выходит замуж за олигарха? Нет, нет и нет. Всё, что показывает изъяны, у большинства, пресловутого большинства вызывает отвращение.

Но Булгаков был тысячу раз прав, когда устами Воланда сказал: «Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?..

Денис Камалягин