Песенка о расселении душ

Я с большим интересом наблюдаю за судьбой дома № 8 по улице Пушкина. Последняя большая публикация про него имела место три года назад. Тогда дом вспоминали в связи с пермской трагедией: 11 июля 2015 года в центре Перми обрушилась пятиэтажка, в которой проживали полтораста человек. Общественник от ЖКХ Алексей Кириллов тогда говорил, что следующим в федеральных новостях может оказаться и псковский дом.

Недавно дом опять всплыл в новостной ленте: на этот раз жильцы ищут помощи у городской власти. Сначала на прием к главе Пскова пришла жительница этой «слободки», потом сам глава Пскова нанес ответный визит. Просили снести аварийное дерево и, между прочим, интересовались, нельзя ли как-то расселить уже это всё и этих всех.

Точный год постройки дома неизвестен – говорят, «досье» на это здание пропало вместе с прочими архивами во время Великой Отечественной. Но по экстерьеру, по красному кирпичу и характерному декору на фасаде есть предположения, что это «до революции». Тогда это был доходный дом. Теперь – какой-то античеловеческий памятник естественному отбору, устроенному Системой.

Ул. Пушкина, 8

Атмосфера тут ирреальная какая-то. Заходишь в квартиру – и всё плыве-о-о-от, ощущение качки или алкогольного «перебора»: полы под ногами ходят ходуном и, такое ощущение, держатся только на многослойных заплатках из линолеума и фанеры. Стены, соответственно, – на честном слове и обоях. Может, на плесени еще.

Тут сплошь коммуналки: с лестничной площадки попадаешь прямо в импровизированный «холл», по одной стене – окна, по другой – двери в комнаты. Кухни как таковой нет, ее функции сосредоточены в «холле». Стиралка, бойлер, раковина, плита. Всё – в одном экземпляре на 5-7 семей. «Толчок». Трещины на потолке (в некоторые, говорят местные, в погожие вечера пробиваются солнечные лучи). Мыться ходят в баню.

В комнатах живут разные люди. И инвалиды (безвылазно годами – потому что «не вылезешь»), и пожилые, коренные жители центра Пскова, и молодые семьи – с малыми и подросшими детьми. У детей разные диагнозы, у родителей – головная боль от того, где взять денег на все эти диагнозы. Кто мог – тот съехал. Кто не может, по сей день тут.

То, что дом агонизирует, псковский жилтрест признавал еще в конце 1980-х. Говорят, по одним документам дом должны были расселить аж в 1992 году. Видимо, в связи с тогдашними политико-экономическими потрясениями государству стало «не до того»: путчи, карточки, разброд и шатание, криминализация, не до Пушкина. Потом, уже в «новой России», жители долго «выхаживали» признание дома аварийным. Параллельно в стране организовался Фонд капитального ремонта, для которого дом (еще без аварийного статуса) по всем параметрам мог бы быть первоочередным «клиентом». Однако Пушкина, 8 регулярно отодвигали всё дальше и дальше в списке. Понятно, почему: на один этот объект ушли бы все остальные взносы, а тут и до общегородского бунта собственников недалеко.

Наконец, говорят жильцы, дом признали аварийным. Иногда муниципалитеты сознательно тянут с этим решением. Для них аварийный дом – это необходимость расселения, а на какие шиши, при скудных бюджетах, и куда, если муниципальное жилье не строится вот уже почти нигде и который год. Тем более что Пушкина, 8 – дом немаленький, и потребуется, в самом приблизительном варианте, более полусотни квартир, чтобы расселить всех его обитателей.

Но вот – признали. И снова тишина и замешательство. Потому что денег в бюджетах не прибавляется, муниципальное жилье по-прежнему не строится, а сам дом – даже если вопрос с расселением удастся решить – нужно сразу же «пристраивать», что-то с ним делать, иначе мы получим в самом сердце города грандиозную развалюху.

Очень небезопасный образцовый бомжатник, проще говоря. Был в свое время такой на Герцена, 5, правда, в куда меньшем масштабе. Я в дикой юности ходила туда в гости «к очень интересным людям», мы там портвейн с карамелькой пили. Сейчас, неромантизированным уже восприятием, я понимаю, как это было для города: натурально бомжатник в центре, как ни заколачивай двери и окна – всё равно асоциальные элементы просачиваются и обустраиваются.

Дом застрял где-то в бесконечных, переходящих одна в другую воронках документооборота. Хождение по инстанциям и обивание порогов с просьбой что-нибудь уже решить для отдельных граждан – фамильное дело. Такое впечатление, что Система – государственная, управленческая – ставит эксперимент. На живых, между прочим, людях – которые, конечно, приспосабливаются, но как-то это всё не очень выглядит. (Примерно то же чувство я испытываю, когда вижу, как люди собирают с миру по нитке деньги на лекарства или операции своим родным.) Поколение за поколением обитатели Пушкина, 8 заняты доказательством того, что жить в таких условиях нельзя, и пока счет 1:0 в пользу Системы.

фото: pskovgorod.ru

Система защищается от потрясений сухим суконным языком официальных бумаг: напишешь в документе «дом нуждается в расселении и капитальном ремонте, который невозможно провести в текущем году по причине отсутствия финансирования» – и оно вроде как не страшно, и понятно даже. Не просто так вон отослали, а объяснили: ребята, денег нет, положение ваше понимаем, но вы держитесь там… А что вы хотели.

В биографии дома были, казалось бы, шансы и возможности. Был тот, еще горбачевский, советский кластер – в рамках которого из дома обещали сделать филиал гостиницы «Россия». Был туристско-рекреационный кластер «Псковский» – который прошел совсем рядом, по улице Пушкина, но никак не коснулся дома. Был Месхиев с его проектом театральной гостиницы – «приюта приглашенного артиста», под которую в итоге выбрали здание на Пушкина, 13. Были Фонд капремонта и программа переселения граждан из аварийного и ветхого жилья. Наконец, Ганза! И всё совершенно мимо. Так работает большая инерция большого объекта. Каким рычагом тут пошевелить – непонятно.

Фонду капремонта – потому, что своими силами, на спецсчет, жители не насобирают на ремонт никогда, а жахнуть на один-единственный дом все деньги из пресловутого «общего котла», если в нем еще что-то варится, – невозможно. Властным структурам, которые могли бы как-то двигаться в направлении включения дома в какую-нибудь программу расселения аварийного и ветхого жилья, – тоже: этот дом способен «съесть» почти весь годовой лимит программы (в прошлом году, который был прорывом в деле расселения ветхих и аварийных домов, напомню, под программу были выделены 98 квартир). И инвестору – несмотря на расположение в центре города, – тоже. Потому что а) чтобы получить объект, нужно будет расселить жильцов; б) реконструкция предстоит дорогостоящая чисто по параметрам износа; в) реконструкция предстоит дорогостоящая, потому что дом, ко всему прочему, еще и памятник.

Памятник чему, вот вопрос…

Александра Фролова