Врач государственного значения

Малыш внутри растёт, и если до некоторого времени я наблюдалась в частном порядке у симпатичного мне врача, то теперь подступает пора оформлять декретный отпуск. Значит - неизбежна «смычка» частной и государственной медицины. Как она пройдёт?

Как-нибудь так...

Календарь посещения женской консультации расписан, но постоянно корректируется. Поцелуи с дверью кабинета, где ведёт приём «мой» гинеколог, в определённый момент вошли в привычку. Причины тому - вполне объективные: сезон простуд одинаково переживают и пациенты, и врачи. В последний день зимы там красуется новый рукописный шедевр (ватман, фломастеры неизвестный мастер): «Бронь М.К. Назаровой* 28/IIкаб. №3». Я, честно признаться, не совсем бронь. Поскольку по телефону здесь не записывают на приём, мы даже приезжали сюда, на Сиреневый бульвар, чтобы записаться непосредственно у врача - после того, как пропустили уже назначенный приём, испугавшись очереди. Тогда специалисты за полчаса до окончания приёма управились со своими пациентками и покинули свои рабочие места. Нагнать их удалось уже на улице. Нам было предложено явиться на приём в порядке живой очереди - мол, те, кто на учёте, могут и не записываться на время, а приходить «так». Вот мы и пошли - «так»…

Генеральша и президент

«Каб. №3» в девичестве (пришедшемся, очевидно, на времена бытия здесь полноценного кабинета врача общей практики) был стоматологическим кабинетом - об этом свидетельствует «стационарная» табличка на его двери. Остальное пространство двери - в добрых традициях учреждения, как-то перманентно переживающего переходный период, - бумажки: и от руки, и выпущенные из принтера. «Крепс Н.Т.».

- Здравствуйте! Меня ведёт Назарова, а наблюдаюсь я в частном порядке у доктора Александровой. 8 февраля мне не удалось попасть на приём, потому что моя врач была на больничном. Я пришла сейчас, и Назаровой снова нет. По всем подсчётам 8 марта наступает срок 30 недель, и пора оформлять декретный отпуск. Как мне поступить?

- Оставьте сумку у двери и снимайте обувь. И на весы.

Уже неплохо: в первый приём эту простейшую манипуляцию доктора не производили. Но и с толку сбивает: аргументы из серии «Снимайте штаны, сударыня» были опробованы ещё профессором Преображенским и до сих пор действуют на пациентов обескураживающе. Человеку, хотя бы частично раздетому, вообще сложно чувствовать себя на равных с человеком одетым. А если человека ещё укладывают на кушетку…

- Почему вы не дождались приёма в прошлый раз? - попутно читает нотацию врач. - У меня жена генерала ВДВ сидит в очереди («И не жужжит», - так и читается продолжение фразы. - Авт.)!

Под обмеры отягощённой младенцем талии и выслушивание трубочкой (младенец, в отличие от матери, плевать хотел на эти все перипетии и демонстрирует ровное и ритмичное сердцебиение) поневоле узнаю не только кое-что о поведенческих особенностях генеральши, но и некоторые интимные подробности из родильной биографии лично доктора:

- Я лежала в роддоме 38 дней, потому что мне был нужен здоровый ребёнок!

Надеемся, всё прошло отлично. Хотя лично мне неясно, каким образом длительность пребывания в родовспомогательном учреждении может гарантировать наилучшие кондиции дитяти.

Зато мне ясна вся неприглядная правда о собственной персоне. То, что меня не взвесили тогда, на первом приёме, - моя вина. То, что мне и давление не измерили, даже язык не поворачивается сказать: зачем брать на себя дополнительные обвинения?

Манжета тонометра в это время всё туже сжимает плечо («Зачем вы задираете рукав? Вы сделали узел!»), и на общем нервическом фоне на экранчике прибора я вижу несвойственную для себя цифру: 130 на 90. Позвольте, моё «рабочее» давление вообще-то чуть ниже нормы - порядка 110 на 70…

Документы и недокументы

Дело доходит до заполнения бумаг. Оказывается, не все бумаги одинаково важны.

- У вас пустая карта, и анализов никаких нет.

- У меня есть на руках карта, заполненная врачом, у которого я наблюдаюсь, там есть все результаты.

- Не надо! - энергичный жест рукой. - Вы можете наблюдаться у кого угодно, туда никто не будет смотреть. А я - врач в государственном учреждении! Полюбуйтесь! - это уже «моей» акушерке, которая заглянула в кабинет. - При всём уважении к Александровой - может, она ещё и родильное отделение у себя там откроет?

Отрадно слышать о взаимоуважении в профессиональном цехе. Однако что это за отсылы в расплывчатое «там» - пренебрежение к коллеге-«ренегатке», ушедшей из государственного здравоохранения? Невоплощённое желание уйти в том же направлении? Гипертрофированное ощущение собственной непоколебимой правоты?

В итоге моя «индивидуальная карта беременной и родильницы» украшается записями рекомендательного свойства и ругательной пометкой «Нет анализа!» (сделанное в негосударственной лаборатории исследование этот врач, видимо, за документ не держит).

Но - самое главное! - «со всеми документами 11 марта в 15.30 на приём». Вот для чего всё это было нужно - мы получили НОМЕРОК!

Привет от Бехтерева

Ну да Бог с ними, с психологией и профессиональными амбициями. Из телевизора посредством рекламных блоков мне регулярно втолковывают, повышая мою юридическую грамотность, что я имею право на выбор врача. При том, что укомплектованность медучреждений врачебными кадрами болтается где-то на уровне 40-50 процентов, понятно, что это довольно призрачное право. Но ведь для чего-то мне о нём говорят? У меня есть тот врач, к которому на приём ходить приятно, его профессиональные кондиции меня тоже вполне устраивают. Он - вне госсистемы, но телевизионный ликбез никак не упоминает того момента, что право выбора у пациента есть только в отношении государственных врачей. Почему я не могу выбрать его, а если выбираю - это же и ставится мне в вину с формулировкой «Что вы скачете, наблюдайтесь или полностью в частной клинике, или в государственной»? Это заведомо выигрышная позиция для «госврача» – частнопрактикующий врач не оформит те же декретные и не выпишет родовой сертификат. Да и с частными роддомами в Пскове как-то… напряжёнка. То есть, как ни крути, рано ли поздно ты придёшь сюда. И чем позже придёшь, тем больше огребёшь? 

Есть ещё и тема для раздумий №2. «Если после разговора с врачом больному не стало легче, значит, это плохой врач». В.М. Бехтерев. Вряд ли этот выдающийся учёный муж так сформулировал свою позицию из-за бедноты лечебного арсенала, а уж о недостатке знаний и непрофессионализме тут вообще говорить не приходится. Суммируя данные разнообразных опросов, можно подытожить: порядка 60-70% всех жалоб пациентов на медицинское обслуживание проистекают не из того, что врач оказался недостаточно компетентен и назначил что-то не то. В конце концов, все мы, простые обыватели, не завершали сложный и многомудрый курс медицинского образования. Нет, люди жалуются на то, что их нелюбезно приняли, не выслушали, недостаточно доходчиво объяснили… На отсутствие простого человеческого отношения, когда недуг или бюрократические условности заслоняют самоё человека. Когда доктор забывает, что такое ятрогенное заболевание, а также не считает серьёзной народную формулировку о том, что доброе слово и кошке приятно.

С приёма я еду не домой, а в Финский парк. Топаю по дорожкам, жую узбекскую лепешку и зачем-то плачу, чувствуя себя безнадёжной какашкой. Младенец свернулся внутри круглым камушком. В это время буднего дня здесь, кроме нас, гуляют только мамы с колясками, и раздуваются от щедро набросанных гражданами кусков булки утки на Пскове.

Александра Фролова

*имена и фамилии персонажей (кроме Преображенского и Бехтерева) изменены: описанные здесь особенности национальной медицины, к сожалению, достаточно универсальны и повторяемы. Так что дело не в персоналиях - как говорится, ничего личного, - а в характерах и хромоте системы...