Расстрел по разнарядке

Вчера был день, для псковской истории весьма значимый. Вчера исполнилось ровно 80 лет с начала Большого Террора в Пскове. Для нашего города будет правильным брать за контрольную точку именно 11 июля, а не 5 августа, когда вступил в силу знаменитый приказ Ежова № 00447.

Вот я произнесла сейчас эту фразу и поняла, что для обычного человека в ней непонятно без малого все. Откуда дата «11 июля»? А почему «5 августа»? Что за приказ № 00447 и чем он знаменит? Ну и «кто такой Ежов» – тоже вполне кто-то может спросить. Слишком непопулярна эта тема сегодня, едва ли не табуирована и уж во всяком случае скандальна. Сталинские репрессии у нас до сих пор не исторический факт, а предмет веры. Масса людей в эти репрессии не верят. И многие считают, что не верить в массовые репрессии при Сталине – это такое же законное право гражданина, как не верить в бога или инопланетян.

Счастливые они. Их картина мира гораздо проще.

Потому что когда принимаешь сталинские репрессии как исторический факт, голова просто раскалывается. И не только от того, что происходило 80 лет назад. Но даже больше от того, что происходит сегодня – все вот эти списки «величайших людей», «имя России» и прочее. Жесть, если вдуматься.

Ладно, давайте по порядку. Про даты, про имена и приказы – совсем по простому, по учебнику (прошу не обижаться на этот примитивный ликбез тех, кто знает историю).

Ежов Николай Иванович был народным комиссаром внутренних дел СССР с 1936-го по 38-й год. На его годы руководства НКВД пришелся самый пик массовых репрессий, то, что сегодня историки называют «Большим террором». В 39-м году он сам был арестован и в 40-м году расстрелян по обвинению в подготовке антисоветского госпереворота.

30 июля 1937 года Ежов подписал оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Приказ был секретным, впервые его текст был опубликован только в 1992 году. Большинство неосталинистов, конечно же, с ним не знакомо.

Во вступительной части приказа Ежов констатировал, что «в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много, в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий (эсеров, грузмеков, дашнаков, муссаватистов, иттихадистов и др.), а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т. п. Часть перечисленных выше элементов, уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорт и на строительства».

Подробно перечислив все виды «антисоветских элементов», указав на опасность, от них исходящую, глава НКВД приказал: «…с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников».

Репрессии предписывалось проводить по двум категориям. Первая категория – это «наиболее враждебные элементы», которым полагался расстрел. Вторая категория – «менее активные, но все же враждебные», их следовало ссылать либо сажать в тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. На местах начальники республиканских, краевых и областных управлений НКВД вольны были сами решать, кто из «враждебных элементов» попадает в первую категорию, а кто – во вторую.

А дальше самое интересное. В приказе есть таблица, а в таблице – цифры. Перед цифрами – вводное предложение: «Согласно представленным учетным данным Наркомами республиканских НКВД и начальниками краевых и областных управлений НКВД утверждается следующее количество подлежащих репрессии…». Далее цифры разбивались на три столбца: первая категория, вторая категория, всего.

Это была разнарядка. Расстрелять – столько-то, посадить – столько-то. Продуманный план массовых убийств для всей страны.

Учет «антисоветских элементов» органы НКВД провели заранее и с мест отослали в центр. Тем не менее, контрольные цифры в приказе на удивление круглые. Например, для Белоруссии: по первой категории репрессировать 2000 человек, по второй – 10 000, всего – 12 000. Или Чувашская АССР: 300 и 1500, итого 1800. Воронежская область: 1000 и 3500, всего 4500. Или вот Ленинградская область, в состав которой в те годы входила и Псковская: 4000 на расстрел, 10 000 в лагеря, всего репрессировать 14 000 человек.

В масштабах страны предполагалось расстрелять 75 950 человек, посадить — 193 000 человек. Операция должна была продлиться четыре месяца.

«Утвержденные цифры являются ориентировочными», – говорилось в приказе. Упоминалось также, что уменьшение цифр, равно как и перевод из первой категории во вторую, разрешается, а вот «какие бы то ни было самочинные увеличения цифр не допускаются». Ключевое слово здесь: «самочинные». «В случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр, наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД обязаны представлять мне соответствующие мотивированные ходатайства», – писал Ежов. И этой возможностью местные чекисты активно пользовались.

Операция не уложилась в четыре месяца, зато контрольные цифры в итоге были превышены в несколько раз. К 31 декабря 37-го НКВД отчиталось перед Ежовым о более чем полумиллионе арестованных. На смерть были осуждены 239 252 человека, в лагеря и тюрьмы отправлены 314 110 человек. В январе 1938 года началась вторая фаза операции, с новым приказом и новыми лимитами на убийства. Большой террор завершился в ноябре 1938 года. «Небольшой» террор, в обычных сталинских масштабах, продолжался до 1953 года.

Сколько «враждебных антисоветских элементов» было выявлено в Псковской области, точно неизвестно. Известно, что реабилитировано было 45 498 человек, репрессированных по политическим мотивам, из них 8 205 человек – расстрелянных. Псковских арестованных в основном увозили в Ленинград, а хоронили после казни на Левашовской пустоши, где сегодня мемориальное кладбище. В самом Пскове были расстреляны 27 человек, список подготовил Центр «Возвращенные имена» при Российской Национальной Библиотеке.

Где похоронены 27 человек, расстрелянные в Пскове – неизвестно по сей день. До последнего времени не было известно даже место расстрелов. Приказ №00447 предписывал «обязательное полное сохранение в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Тем не менее, установить место расстрелов в Пскове оказалось возможным.

Незадолго до официального старта Большого террора, 11 июля 1937 года в подвале Псковского окружного отдела НКВД были расстреляны два человека, Григорий Петров и Василий Стрельников. Оба крестьяне-единоличники, 1909 года рождения, родом из Палкинского района, то есть с территории, сопредельной с «буржуазной Латвией»; соответственно, обоих обвинили в шпионаже. Их арестовали, осудили и расстреляли в рамках какой-то другой операции, или вообще вне каких-либо операций; в любом случае, требование держать время и место в тайне еще не действовало. Вот в документах и осталось упоминание: «расстреляны в подвале Псковского окротдела НКВД».

Надо сказать, это очень тесный подвал, совсем крохотный. Его местонахождение вычислил реставратор Владимир Никитин. Вчера в этом подвале отслужили заупокойную литию и зажгли свечи. Псковское общество «Мемориал» собирается помянуть там и остальных 25 человек, расстрелянных в 37–38 годах. И да, адрес я не называю сознательно.

Когда нынешние неосталинисты рассуждают о сталинских репрессиях, они постоянно повторяют, что «масштабы сильно преувеличены». Представляю, как их обрадует цифра – 27 человек. «Всего-то!» Они, конечно, забудут про восемь тысяч увезенных на расстрел в Ленинград, но даже если и не забудут, то опять – «всего восемь тысяч». Не миллионы, да.

Об этом бессмысленно спорить, потому что своя жизнь – в любом случае, только одна, а чужие жизни – ценность абстрактная, не каждому по уму. Мне лично не важно, сколько именно человек попали в первую категорию. Меня больше поражает другое: как были организованы репрессии. Как они были спланированы и просчитаны.

План на репрессии, на убийства и пытки, был спущен сверху вниз точно так же, как спускались планы по производству мяса и молока, добыче угля или выработке электроэнергии. Сказано: расстрелять 500 враждебных элементов – иди и найди этих пятьсот! Этот подходит? Вроде подходит, берем! Есть разнарядка, есть категории врагов народа – а там уж как повезет: попадешь ты в фокус внимания НКВД или не попадешь. Повезло – живешь дальше. Не повезло – извини.

В этой системе, когда человек приравнен к углю и маслу, нет никакого «виновен – не виновен». Нет преступлений или даже идейных разногласий. Есть формальные признаки, на основании которых можно составить досье, а досье положить на стол перед «тройкой». «Тройки» по сотне в день штамповали приговоры по первой и второй категории, а потом слали цифры в Москву, отчитывались по показателям. Чтобы быть на хорошем счету, надо было выполнить план, а лучше – перевыполнить, и вот, начальники областных и окружных отделов НКВД раз за разом запрашивали новые лимиты на расстрелы. Среди палачей тоже были «стахановцы».

В свете этих фактов сегодняшнее очарование Сталиным у статистически значимого числа россиян выглядит каким-то безумием.

Вдумайтесь: 80 лет назад руководство нашего государства разработало план массовых убийств собственных граждан. На местах, руками госслужащих, этот план был выполнен и перевыполнен. И вот, 80 лет спустя 38% граждан того же самого государства автора этого плана, Иосифа Сталина, ставят на первое место в списке самых выдающихся людей всех времен и народов. Это – диагноз.

Светлана Прокопьева