Ржавчина: о людях и скотах

Псковская Лента Новостей представляет вашему вниманию текстовую версию программы Дениса Кугая. Напомним, его авторский аудио-блог «Ржавчина» выходит по средам в эфире радио «Эхо Москвы в Пскове».

Прежде всего, позвольте напомнить тебе кое-что из этимологии. Русское слово уголовный - это «калька» с латыни. Буквально - головной, заглавный.

Тридцатого сентября на своей странице в социальной сети Facebook известная псковская телеведущая, журналист, а с недавних пор еще и мама, рассказала о своей беде: а именно о том, как ей довелось рожать в нашем родильном доме.

Нет совершенно никакого смысла пересказывать весь тот ужас, через который протащили девушку сотрудники медицинского учреждения - ее публикация по-прежнему есть в сети, да и информационные агентства его уже продублировали. Можно лишь подытожить словами самой Ольги Сигалаевой: «В то время, когда я должна заниматься нормально своим ребенком, я делаю операции, лечусь, и плачу от боли ночами». Хамство, унижения, преступная халатность - таков неполный букет ее пребывания в этом медицинском учреждении.

Я много раз замечал, что, когда русский человек читает подобные истории, он довольно легко ставит себя на место коновала: «С такими зарплатами медработникам какого еще сервиса мы желаем?» Еще у нас всегда есть готовые решения: «Надо было ехать рожать в Тарту!», «Нужно, чтобы муж присутствовал при родах!»

А второго октября на ЦДИ был опубликован еще один крик отчаяния, беспомощного в своем праведном, но бессильном гневе. Там история о том, как шестнадцатилетний Лука Марков, что называется, гланды удалял. Парня, едва живого, пинали из одной больницы в другую в течение семи часов - то доктора было не найти, то, когда нашли, не вызвать на работу. Я сейчас не преувеличиваю! Вот как маме Луки в областной больнице объяснили отсутствие обещанного врача: «Он дома, не захотел выезжать, попросил меня вас оперировать». Это сказала дежурная, которая в итоге и делала операцию. Тот день для мамы и сына заканчивался так: «Это было ужасно и страшно. Когда ты 7 часов катаешься на скорой по городу, и эти властелины жизни решают, кто будет резать твоего сына. Побрызгали горло ледокоином. Я видела, как это было больно и страшно. Не могу понять, почему в нашей стране, в которой самое сильное вооружение, режут горло наживую. Сына прижимают к стене, я держу голову, и врач режет ему горло. Мой сынок кричал и потом просто упал от боли. Я никому не желаю пережить этот ужас».

Согласись, в данном случае в Тарту не уедешь, да и мама Луки была рядом - может, именно поэтому он сейчас выздоравливает. Но сама риторика ужасает: оправдывая откровенно преступный непрофессионализм, мы объясняем пострадавшим, что от нашего здравоохранения им нужно было бы, если по-хорошему, бежать в другую страну. Или, по меньшей мере, выстроить оборону из родственников - хоть свидетели будут, случись чего!

И заметьте, пожалуйста, это все при том, что совокупность налогового бремени, удерживаемого именно из твоей заработной платы, составляет примерно пятьдесят процентов. То есть это никакая не бесплатная медицина. Ты платишь за нее из своего кармана, вообще-то.

Но больше всего в этой истории меня возмущают люди, оправдывающие подобную медицинскую практику низкими зарплатами медперсонала.

Разве так легко случайно попасть в медицину? Разве это такой вопрос, что, вот, мол, продавцом не взяли, пойду в акушеры? Разве это не особая профессия, где самая высокая цель - облегчение страданий человека? Разве отказ в помощи и усугубление страданий человека - это не полная противоположность тому, что должен делать врач?

Получается, что разница между человеком и скотиной, матерящей рожающую мать, всего несколько тысяч рублей. Заплати ей на пять или десять тысяч больше, и она сумки из предродовой донести поможет, сядет и подышит рядышком, успокоит. А не заплатишь…  Да хоть сдохни - и ты, и ребенок твой!

Уверяю тебя, проблема не в деньгах. Проблема в безнаказанности и преступном сговоре. Ведь те прекрасные врачи, работающие бок о бок с вот этими вот животными, они что - не знают ничего? Ну, вот еще! Все они прекрасно знают! И ничего не делают по этому поводу. Рука руку моет.

И дело тут не в том, что кому-то нужно объяснить, как правильно работать. Человек, способный отказать в помощи, унизить и оскорбить страдающего, не имеет права быть медицинским работником. Но кто-то его туда пустил.

А про этимологию я вспоминал не просто так: подобная врачебная практика - это не служебный проступок, не результат стресса на работе и не единичный случай. Это отсутствие человечности. Преступное укрывательство абсолютной профнепригодности. Преступное, потому что это преступление, ставящее под угрозу жизни людей - а в случае с роддомом, минимум по две за раз. То есть, преступление это - из разряда головных, или заглавных, или уголовных. Нигде, а уж тем более в медицинском учреждении, подобной практике нет и быть не может никакого оправдания.

Документы у Ольги на руках. Она собирается в суд. Ведь, как она сама и пишет: «Меня вогнали в ужасную послеродовую депрессию. Не процесс. А люди. Для чего мы строим новый перинатальный центр, если там будут работать те же самые люди?»

Это была «Ржавчина» и Денис Кугай. До скорого.