Россия-Европа: один смысл на двоих

На первый взгляд, есть мало общего между французской лентой «Неприкасаемые», нашим фильмом «Дом» и законом, обязывающим всех датских священников венчать однополые пары. Но всё это попалось на глаза примерно в одно время, и, как выяснилось, речь везде идёт примерно об одном и том же.

О том, что от великой прежде культуры осталась огромная груда материальных ценностей. Огромная бессмысленная груда. Пока ещё её авторитет поддерживается лишь встроенностью в систему отношений и возможностью конвертации в общепринятые блага, которые опять же вливаются в систему отношений. О том, что пот и кровь предков превращены в ролики: рекламные и новостные. О том, что картины стали выгодным вложением денег, классическая музыка – фоном и источником «вдохновения» для шоу-бизнеса, а археология – субстратом политики. О том, что всё это богатство не понятно и не нужно ни потомкам его создателей, ни пришельцам, но совершенно точно достанется этим, совсем другим людям.

«Не такого я хотел», – говорит глава семейства в «Доме». И правда, человеческих отношений мы нигде не видим, они, а может, смутное воспоминание о них, опустились куда-то в глубины подсознания. Хочется «большой и чистой любви» – вместо этого рано утром придорожные кусты, хочется свободы – вместо неё воровская романтика, заканчивающаяся тупым мордобоем и пулей-дурой. Другим не хочется ничего вообще – лишь бы был комфорт и никто не трогал. Самые продвинутые, хотя и потеряли чувствительность, но сохранили пока чутьё. Беда только в том, что вместе с чувствительностью потеряна и возможность действовать. Нет, движение, движуха, присутствует, но она ничего поменять не может. Во-первых, потеряна чувствительность, и понятия добра и зла запредельно размываются. Естественно поэтому, что одни впадают в оцепенение, другие в беспредел. Сплошной гуманизм, коммунизм и толерантность. Это во-вторых.

Кроме того, всё совершаемое хотя и не имеет смысла для всех участников, всё равно воспроизводится ими с болезненным упорством. Более того, все движения, изменения, реформы и протесты совершаются лишь для того, чтобы не дай Бог, ничего не изменилось. Да и Бога, собственно, тоже никакого нет. Ему в лучшем случае остаётся место про запас, на всякий случай, в основном же Он превратился в мультяшный персонаж, забытого брата Санта Клауса.

Всё смешалось теперь уже не только в доме Облонских. Датский министр по делам церкви Ману Сарин (как отмечает lenta.ru, этнический индиец, родившийся в Пенджабе), будучи по долгу службы в здравом уме и доброй памяти, называет закон, обязывающий все церкви страны проводить обряд венчания для гомосексуальных пар «историческим», так как он откроет перед всеми людьми равные возможности для венчания.

У нас же государство, притягательное своим лоском, уверенностью и мощью, на деле вынуждено скрывать свои действия так, что в итоге становится неясно, государство ли это. Со смыслом у него тоже плохо: именно из-за боязни признаться что оно делает, то зачем всё делается поворачивается с ног на голову. В итоге бронированная «Волга»-красавица, машина спецслужб, проигрывает поединок столетнему деду, ветерану ещё Первой мировой войны, который оказывается самым живым персонажем. Как и прежде оснащённость и профессионализм уступают силе духа, только все кроме дряхлого деда силу эту путают кто с бесстрашием, кто с внешней свободой.

В русском варианте почти всех убивают. В европейском все живы – француз в Марокко, негр во Франции, – к тому же они лучшие друзья. Невольно вспоминается «Брат-2», где проститутка Мэрилин рассуждает о силе, что она, мол, в неотёсанных диких афроамеринакцах, в которых осталось что-то животное.

Но надежда на продолжение есть только в русской версии. Здесь удовольствие как принцип погибает вместе со взрослыми. Остаются лишь дети, которые хотят знать жизнь как она есть, которые постоянно спрашивают «а что это?», «а это зачем?». Потому что прежде всего они хотят чтобы во всём был смысл.