Зеркальный зверинец

Псковский драмтеатр представил спектакль о Крылове-оборотне

Ставка на сценический эксперимент, сделанная художественным руководством Псковского театра драмы имени Пушкина, пока оправдывает себя. Второй год подряд спектакли театра номинируются на национальную премию «Золотая маска». Прорывом к общероссийскому признанию стала «Река Потудань» Сергея Чехова. В этом году на «Маску» претендует «Ревизор» Петра Шерешевского. В репертуаре театра появились такие новаторские постановки, как комикс «Гробница малыша Тутанхамона» Елизаветы Бондарь и генеративная опера «7самураев» того же Чехова. «Поп-драма» Елены Павловой «Нави Волырк, капитанский сын» определенно встала в этот экспериментальный ряд.

Премьерные показы спектакля вызвали преимущественно негативные отзывы псковских театралов, пишущих о театре: «скука и отвращение», «полный мрак и отстой», «настоящая пытка». Из комплиментов разве что фраза: «несколько раздирающих душу находок режиссера». В целом оценки, высказанные прямо или экивоками, сводятся к тезису, что новая постановка - творческая неудача театра.

Однако лично я не был бы столь категоричен.

В идеале зритель и должен так реагировать - отторгать и возмущаться. Необходимо принять как данность, что вот просто это такой спектакль: нудный, темный, фрагментарный, распадающийся на отдельные номера, затянутый. То есть, что называется, - «артхаусный».

Этим, собственно, он и интересен. Мы же не упрекаем супрематиста Малевича за то, что он вместо человеческих тел изображал круги и квадраты?

К тому же у спектакля «Нави Волырк» имеется один главный и незаменимый элемент: мотор, или, если хотите, сердце, без которого никакого спектакля бы и не было, – Сергей Попков в роли оборотня. Перевоплощение актера в существо между зверем и человеком выглядит настолько убедительно, что слово «гениально» не кажется здесь преувеличением; это - простая констатация факта. Артист демонстрирует богатейший спектр эмоциональных состояний своего необычного персонажа: от пароксизма отчаянья и предсмертной тоски до животной агрессии и теплейшей отцовской нежности. Когда он, вдруг разозлившись, бьет ногой свою дочку Сашеньку (Илона Гончар), то за актрису, ей богу, становится страшно: как бы не пострадала, бедняжка; когда же, очищая медвежьими когтями мандаринку, оборотень дарит дочери свою любовь, этим чувством озаряется не только сцена, но и весь зрительный зал. И это именно то волшебство, та магическая энергия, ради которой зрители и ходят в театр.

Спектакль поставлен по монопьесе харьковского драматурга Олега Михайлова и имеет подзаголовок, раскрывающий суть мистификации: «Жизнь Ивана Крылова, медведя-оборотня, рассказанная им самим Неизвестному лицу». В детстве мальчик Ваня Крылов, заигравшись в бунтовщика Пугачева, повесил на веревке своего товарища. Висельника вроде откачали при помощи старого солдата, но ночью мальчик умер. За что и был проклят бабкой умершего и превращен в оборотня. Всю последующую жизнь Крылов только прикидывался известным литератором и баснописцем, а на самом деле был зверем. «Неизвестное лицо», охотник (Роман Сердюков), вроде как должен убить медведя, но выстрел не убивает, а только провоцирует Нави Волырка на исповедь, которая звучит из старого кассетного магнитофона.

Тут-то мы и узнаем любопытные подробности биографии Волырка, случаи, настоящие или мнимые, из его долгой жизни: о том, как «прижил» от кухарки Фенюшки (Нина Семенова) дочку Сашеньку; как желал, чтобы она стала мальчиком, как дружил с переводчиком «Илиады» Гнедичем (Денис Кугай), как шутил над поэтом Хвостовым (Андрей Ярославлев). Все эти байки так или иначе инсценированы забавными пластическими этюдами, а один анекдот, о том, как Крылова внезапно разобрала «медвежья болезнь», и он подтерся листками стихотворения Хвостова, навязчиво повторяется три раза. Зачем?

Поедание Нави Волырком жареной курицы и смачное разделывание Фенюшкой рыбы - это отдельные гэги. Эпизод о наводнении в Петербурге иллюстрирован окунанием в таз ног Гнедича в рваных носках с последующей их демонстрацией публике. И так далее.

Многие персонажи (не только Волырк) - сразу и люди, и звери, то есть тоже своего рода оборотни. Они похожи на гротескных анимационных персонажей: манипуляции с магнитофоном напоминают о страданиях Кротика с транзисторным радиоприемником из чешского мультфильма. Хвостов является то ли крысой, то ли лисой…, а мужики, наряженные в плюшевых медведей из русской народной сказки (трио «Будимир»), будто выскочили из леса, где обитал «Ежик в тумане». Выскочили исключительно для того, чтобы исполнить «Тибетское танго» Сергея Курехина с тарабарским текстом.

Весь это вывернутый, причудливый, отраженный в Зазеркалье мирок объединяет и связывает одна фигура - рычащий воспоминаниями, сожалеющий о несбывшемся, окидывающий прощальным взглядом всю свою трусливую жизнь перевертыш Крылов, невольно заставляющий задуматься: а не так ли и все мы? Выдаем себя за других. Играем чужие роли. Надеваем маски зверей - всех этих хрестоматийных лис, ворон, волков, медведей, зайцев… Весь спектакль, по сути, и есть одна такая развернутая аллегория двойничества и попытка ответить на вопрос: кто мы, люди или животные? Если герои, которым Крылов отдал жизнь, - звери, то почему, хотя бы ради шутки, он сам не мог превратиться в медведя?

В финале, впрочем, уже не до шуток. «Скучно и тяжко! - признается Нави Волырк, уже переступивший последнюю черту и находящийся в агонии. - Тяжко шутить, когда воздуху не хватает. Тоска… В сущности, что вы знаете обо мне? Ничего! Я - оборотень, который всю свою жизнь прикидывался человеком. Настоящий Иван Крылов существовал, но это было давно».

Каждый из нас, кто ходит в театр, наверняка не раз видел, как придуманные персонажи умирают на сцене. Нави Волырк в воплощении Сергея Попкова сделал это по-настоящему. Чтобы вновь стать Иваном Крыловым. Некоторые девушки плакали.

Александр Донецкий